Жизнь. Продолжение следует

Даша и Маша

Теория и практика управления миром

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Управлять миром лучше всего в теории, потому что на практике он управляет тобой. Хорошо быть всесильным человеком и уметь входить во все двери. Но только вход бывает открыт тогда, когда нет выхода, а бесконечная власть достается, когда ничего нельзя поделать. Скажем, ради Маши Коноваловой в Новосибирске закрывали целое хирургическое отделение больницы, не принимали никаких новых пациентов, все специалисты бросили все дела и занимались только ее дочерью Дашей. Теоретически такой власти можно позавидовать, а на практике Маша и Даша пролежали в этой больнице почти два года, ребенку сделали какое-то бесконечное количество операций на кишечнике – и что с ней будет дальше, никто в мире не мог вообразить, даже сами Даша и Маша, которым досталась вся власть над этим миром. И мы не узнаем этого никогда – неслучайно это называется секретом жизни. О нем мы и разговариваем с Машей Коноваловой.

«Родилась я в Новосибирской области. Я двойняшка, у меня есть еще брат Миша. Была у нас с ним такая история: в детстве нас бросили родители. Не знаю почему. Сначала мать уехала от отца. Потом отец, соответственно, запил, нас забрала бабушка. Ну а потом, когда бабушка умерла, – все, нас забрали в приют. Нам было тогда по восемь лет. А в десять нас взяли приемные родители, и мы в Новосибирске воспитывались у них.

Все говорят, что мы, наверное, в результате получились крепкие люди. Не знаю. Конечно, если немножко перебежать вперед и подумать, какая с Дашей проблема приключилась, так оно и есть. Я в принципе сроду не сталкивалась с подобными ситуациями. Это был не просто удар, а тупик. У меня к тому времени рос сын Матвей, был муж, но муж бросил меня, как только Даша заболела. А заболела она сразу, с рождения. И получается, я пятый год – пятый год! – как-то с ней держусь.

Я когда Дашу родила, мне ее принесли через несколько часов. В палате нас было четыре девочки, ну и четверо, соответственно, ребятишек. Все едят, а моя не ест. Странно. Причем ее вечером принесли, она всю ночь спала. Утром пришла педиатр, я говорю: так и так, она спит и спит, вообще ничего не ест. Они ее забрали, влили ей смесь шприцем, и через 15 минут у нее началась рвота с кровью. И все, ее сразу в реанимацию.

А у нас в Новосибирске, получается, вот роддом, а через дорогу — детская хирургия. Пришел оттуда хирург, посмотрел Дашу, забрал ее. И все, начался у меня ад. Сначала просто говорили, что у ребенка небольшое сужение в кишке. Прооперировали. Потом еще раз. Первые три операции были каждые три дня. Диагноз сначала никакой не ставили. Просто вывели из толстого кишечника колостому, сказали наблюдать. Я понаблюдала – из нее ничего не идет. Опять забрали ребенка, начали опять оперировать, отрезать кишечник, отдавать на гистологию, проверять, есть там у нее нервные окончания или нет их там у нее. В итоге вывели вторую стому – уже из тонкого кишечника. Гоняли нас по больницам туда-сюда, туда-сюда. Из хирургии в инфекцию и обратно. А как в годик нас в хирургию перевели – и все. С тех пор мы там с ней так и лежали.

В общей сложности сделали Даше за три года 15 операций. Поставили диагноз: болезнь Гиршпрунга, синдром короткой кишки. Плюс установили порт-систему для парентерального питания. С этим питанием, кстати, нам два раза помогал Русфонд. Более или менее у нас сейчас все налаживается, по крайней мере стомы нам закрыли. Вот уже два месяца я ничего не капаю, Даша сама начинает кушать. Но я слежу за ней каждую секунду. Когда у нее начинается интоксикация, она за пять минут уходит в другое состояние. Чернота под глазами. Резко худеет. Скулы одни торчат. Не успеешь опомниться. Но я к этому привыкла. За час, за два понимаю, что будет срыв. Все собираю, готовлю капельницу и так далее.

Честно – я не знаю, как держусь. Сама не понимаю. Когда мы в больнице лежали почти два года, в последние полгода у меня, как сейчас выражаются, крыша поехала. Конкретно. Были у меня истерики. Я устала. И морально, и физически. К счастью, с нашим лечащим врачом у нас сложились нормальные отношения, он за это время стал нам настоящим другом. Он и тогда помогал, и сейчас я ему могу позвонить в любое время. Как-то были дома, Дашке стало плохо, я позвонила, говорю: «Дмитрий Сергеевич, Дашке плохо». Так он сам вызвал скорую, сам подготовил палату реанимации, все для нас сделал. Вот с этим нам повезло.

Повезло еще, знаете, с чем. Как бы сложно ни было в жизни, она вся состоит из интересных случаев. Был такой момент: врачи собирали экстренный консилиум. Как раз мы пролежали год, нас решили выписывать. Я уже домой собиралась. И вот перед выпиской самой обследовали Дашу и решили, что надо делать еще одну, четырнадцатую операцию. Позвали на этот консилиум меня. Напрасно, конечно. Врачи, конечно, спокойные люди, но головы опустили, понимают, что сейчас мне будет тяжело. И все. Они мне это сказали, и я прямо там сознание потеряла.

И вот когда я начала в палате в чувства приходить, пришла ко мне наш педиатр. Пришла и говорит, такая: Маш, говорит. Ты, говорит, создай нам такие условия, такие требования, чтобы нам было сложно, но мы не могли тебе отказать. Я ничего не сказала. А она пошла в ординаторскую и говорит: я сейчас поговорила с Машей, и она сказала, чтобы в день операции никого в больнице не было, никого не принимали, чтобы полностью сняли весь план операций, закрыли приемный покой, чтобы все врачи сосредоточились только на Дашкиной операции. И еще Маша сказала, чтобы больница предоставила все необходимые лекарства.

И знаете, они все так и сделали. Закрыли приемник. Сняли всех с операций, никого не принимали. Грубо говоря, нашим был весь хирургический корпус. Все занимались только Дашей. Приготовились ко всему. И хотя я этого не просила, за это им, конечно, всем большое спасибо. Они для меня, скажем так, стали второй семьей.

Еще мне, конечно, повезло с ребенком. Даша – сильный человек. Мне кажется, если бы она не хотела так жить, ничего бы не получилось. А она карабкается, она молодец. Я ведь очень хотела дочь. У меня же первый мальчик. Ну что мальчик? Косички ему не заплетешь, как куколку не оденешь. А с ней я себя тоже чувствую девочкой. Сильной. Молодцом. Мне даже кажется, что я счастливая. Ну, хотя бы наполовину. Потому что я смогла пройти все то, что я прошла, и у меня это получилось. Значит, я гожусь для чего-то в этой жизни. А опустила бы руки – я была бы уже никем».

Фото Сергея Мостовщикова