Полтора метра над землей
Цвета становятся ярче, а дышать – легче:
как лошадь побеждает страх
«На меня посмотрел конь, шоколадно-коричневый, и вдруг меня перестали мучить мысли о том, насколько он опасен, насколько он больше и сильнее меня. Я чувствовала странное, утешительное равенство. Иными словами, я влюбилась». Яна Кучина, редактор, журналист, человек с ДЦП, в девятом выпуске своей постоянной рубрики на сайте Русфонда рассказывает о том, как поехала в конюшню «Узкое» и что из этого вышло.
Программа «Русфонд.ДЦП».
Помощь детям
с детским церебральным параличом
Я привыкла бояться. И думала, что мне такую привычку можно простить, а выражение «В здоровом теле – здоровый дух» – просто фашизм какой-то. ДЦП на мой характер никак не повлиял! Я думала, можно бояться лестниц без перил, а в дружбе и любви быть бесстрашным львом. Но страх работает иначе. Я могу до завтра перечислять, от чего я в жизни отказалась, пока мои дни проходили в заботах не убиться, но у каждого есть такие знакомые. Не очень счастливые люди, и это, как говорится, не совпадение. Так что с недавних пор я хожу туда, где мне страшно, для душевной реабилитации.
До конного двора «Узкое» ехать всего 23 минуты от Коломенской, но мне показалось, что мы уехали из города. Пахло землей и травой, древесной стружкой и мокрым песком. И дышалось слишком легко для нашей красавицы-Москвы.
Я аккуратно шла между денников, ровно посередине, стараясь держаться подальше от всех лошадей сразу. «О, – сказала фотограф, – какие тут красивые лошади. Редкие, породистые, особенно вон та. Тебе какая больше нравится?» Мне нравился бордовый кирпич XVIII века, из которого было сложено соседнее здание, и кошка на улице, но я вежливо оглядывалась. И вдруг остановилась. На меня посмотрел конь,
шоколадно-коричневый, и вдруг меня перестали мучить мысли о том, насколько он опасен, насколько он больше и сильнее меня. Я чувствовала странное, утешительное равенство. Иными словами, я влюбилась. Я смотрела на коня по имени Гавр, и меня, как с людьми, пугало только одно: он меня не полюбит.
– Я сяду на этого коня, – быстро сказала я. – Только на этого.
Фотограф посмотрела на меня с жалостью.
– Это обычный гнедой, – сказала она, – таких полно, вот посмотри на ту, что рядом...
– Нет, – уперлась я. – Этот.
Тут пришли местные сотрудники, посмотрели, где мы топчемся, и сказали:
– Нет. Простите, но у нас тут конь-убийца. Любая другая лошадь, кроме него.
Фотограф посмотрела на меня ехидно. Глаз-алмаз, ага. Только в Тиндер ходить.
Меня усадили на бежевого Оро, который возит людей «как хрустальных» – ни разу никого не сбрасывал. Я пообнималась с этим красавцем, с М., с фотографом – и уехала домой. А по дороге подумала: это место – то, что нужно.
Я не собиралась заниматься верховой ездой. Я думала про реабилитацию и мучительный страх перед движением. Чем больше двигаешься, тем меньше в теле болезненной спастики, тем лучше спишь и меньше устаешь от простых вещей типа метро или уборки. Но если маленькие дети хотят двигаться любой ценой, инстинктивно, то подросших детей и взрослых очень сложно уговорить двигаться. Во-первых, они уже запомнили, сколько всего не умеют, и лишний раз убеждаться в этом не хотят. Во-вторых, они вымотались. Просто подумайте, как тяжело делать каждый день на пределе своих физических возможностей то, что легко удается всем и каждому, и чувствовать, что тебе легче не становится и не станет. Если бы в царстве Аида стояли диван и PlayStation, Сизифа тоже было бы непросто «мотивировать к движению». Но камень сам себя не покатит.
Я решила встретиться с хозяйкой «Узкого» Асей, расспросить ее о тренерах и тренировках, чтобы понять, можно ли ей доверить парочку приунывших «сизифов». Ася оказалась легкой и тоненькой, немного выше меня и, кажется, даже худее. Мы уютно сели в кафе, и я тут же спросила: «Ну как же так вышло? Откуда у тебя конный двор?» Ася задумалась, а потом вдруг сказала: «Просто все пути ведут на вершину».
Тогда я не знала, что это ее любимая фраза и она говорит ее, чтобы успокоиться и настроиться на рассказ. Но я подумала: «Классная надпись Сизифу на футболку! Надо брать». Спустя пару часов рассказов про инклюзивные соревнования, мягкие методы работы с лошадьми и людьми и прогулочные тропы в осеннем парке, я сказала, что влюбилась в ее лошадь. Несчастливо. Коня зовут Гавр. «Нет, – сказала Ася, – вы все спутали. Людей скидывает тот, что фотографу понравился, он новенький, с ним только начали работать. А Гавр – лучший конь на свете, мы на него всех новичков сажаем». Моему торжеству не было предела.
Через несколько дней я второй раз приехала в «Узкое», с деревенской морковкой в рюкзаке. Магазинную дома оставила, сама съем. Конец августа, солнечный и легкий, на горизонте бегали лошади, Ася поливала из шланга голубой лен и синие васильки у конюшен. «Это моя мечта, – сказала она, смотря под ноги, на цветы. – Когда мы только въехали, тут везде был бетон и делать толком ничего нельзя, XVIII век, памятник архитектуры, вот это все. А у меня тогда занимались дети, и их дедушка сказал: „Что тебе подарить? Проси, что хочешь“. И я загадала „КамАЗ“ земли. Я не думала, что он подарит, а он взял и привез. Я до сих пор помню, как я землю тут сыпала охапками. Сначала брала в руки, обнимала, а потом высыпала под ноги – как раз где мы стоим. Я про цветы тогда вообще ничего не знала. Забежала в „Перекресток“ и купила банку зерен льна. Люди их едят, наверное. Я эти зерна рассыпала тут, прямо под ногами, потому что не могла ничего не делать. А лен взял и взошел. Такой синий». И правда синий. Ребенком я жила почти в деревне и каждый день набивала карманы васильковыми лепестками, просто для красоты, а в Москве это роскошь. Я теперь на василек смотрю, как на чудо, даже пальцем гладить не стала бы.
А вот Гавра гладить можно, но он не очень любит. Естественно, я влюбилась в коня-интроверта, разве я могла иначе. Когда я, наконец, влезла Гавру на спину, у меня руки дрожали, ног я вообще не чувствовала. Чувствовала, как стопы упираются в стремена, но пошевелить ими не могла. Если думала о ногах, тело начинало колотиться мелкой дрожью от спастики. Я старалась вообще не думать и смотреть вверх. Я знала, что будет, если бояться. Страх бьет по травмированной нервной системе как скачок напряжения по хилой проводке: хлоп! – и все пробки вышибло, руки-ноги отнялись. А руки с ногами были мне нужны просто как никогда. Гавр шел, я дышала. Ася заговаривала нам зубы местными историями. «Тут ходит к нам одна бабушка, просто божий одуванчик. Так вот этот одуванчик съездила куда-то – на экскурсию, что ли – и купила лошадь. Просто так, необъезженную молодую лошадь, с такими вообще непонятно, что делать. А бабушка говорит: „Это моя кошечка“. Привела ей ветеринаров, тренеров, компрессы ей делала. Всему научила – и отдала в хорошие руки, детей катать. Это, конечно, история с хорошим концом, я думала, увезут бабку в реанимацию: видела бы ты ту кошечку!!»
«Кошечку» я не увидела, а вот бабушка потом пришла – с полным пакетом моркови. «Лошади у меня теперь нет, – сказала она гордо, – и я теперь кормящая бабушка. Так-то».
Бабушке не страшно и мне не страшно, думала я. Пока не страшно, надо отпустить руки. Закрыть глаза. С закрытыми глазами страшно так, что, кажется, если глубоко вздохнуть, пошатнешься и упадешь. Но проходит секунда, а ты все еще в седле. Три секунды. Пять секунд. Кстати, принято думать, что страдание и страх добавляют душе глубины, а духу – крепости, но я подобного не замечала. По-моему, у нас ограниченный объем души, и если он забит страхом, ничего больше не помещается. А вот если как-то продержаться, хоть пять секунд, то на освободившееся место влезет целая лошадь. На третьем круге я поняла, что могу передвинуть ногу в стремени. Ощущение было странное, будто бы в начале занятия у меня ног не было, а потом ничего, отросли.
Цвета сразу стали ярче, и дышать стало легче. Небеса приблизились. А потом я слезла с лошади, но идти все равно было легче и дышать было легче. Я поняла, что выиграла еще немножко здоровья, то ли внешнего, то ли внутреннего.
P.S. «Знаешь, – сказала Ася, – Гавра нам сначала не хотели отдавать, он хромой был».
Все-таки у меня глаз-алмаз.
Фото Анны Иванцовой
Помогите, пожалуйста!
Подпишитесь на канал Русфонда в Telegram — первыми узнавайте новости о тех, кому вы уже помогли, и о тех, кто нуждается в вашей помощи.
