Данила-мальчик
История одного сердца
Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
На что обычно хватает человеческого сердца? Допустим, на то, чтобы любить, злиться, понимать, презирать, бояться, спасать, плакать или сражаться. Собственно, на то, чтобы жить. Ну и, как всегда в жизни, бывают еще и вариации. Скажем, сердца Дани Шишкова хватило на то, чтобы оказаться больным. Когда Дане был уже год от роду, внезапно выяснилось, что у него порок, который надо срочно оперировать. Обнаружилась вдруг лишняя перегородка в левом предсердии, а также дефект межпредсердной перегородки. Родители Дани к этому времени переехали жить из Ташкента в Самару, российского гражданства еще не получили, за операцию на сердце ребенка им предложили заплатить. И что прикажете делать, когда не хватает на человеческое сердце? Как обычно. Любить, злиться, бояться, понимать и сражаться. Собственно, жить. Об этом мы и разговариваем с Даниной мамой Ольгой Дементьевой.
«Мы приехали из Ташкента – мы там родились, мы там выросли. Жили на Чиланзаре, девятнадцатый квартал, оттуда мы. Так получилось, что мама моя из Новосибирска, она там родилась, но по семейным обстоятельствам переехала в Ташкент, встретила там папу и осталась. Потом мы родились. У меня еще сестра есть средняя, а старшая, так получилось, умерла. Больше родственников, к сожалению, нет.
С мужем мы познакомились через общих друзей. Он давно планировал переехать сюда, в Россию. Ну а что? Работы нет, зарплаты нет, давление это национальное. Все ташкентские, кто там родился, давно уже переехали кто куда – кто в Корею, кто в Россию, кто в Америку. И в 2015-м муж перебрался сюда, в Самару, тут у него бабушка. Ну и скоро приехала я. Тут замечательно, все нравится.
У нас двое детей, старшая – дочка, зовут ее Амина, ей одиннадцать лет, я ее сейчас отправила на лето к сестре. Второй у нас сын, Даниил, мы его обожаем, это наше всеобщее счастье. Муж хотел назвать его Никитосом, а бабушка говорит: "Ну что такое Никитос? Пусть будет Данила, Данила-мастер".
До года с Данилой было все в порядке. Еще при беременности врачи мне говорили, что все хорошо, ребеночек здоровенький, все нормально, развивается как положено. Роды прошли успешно, все вообще было замечательно. Пока вот нас в год не отправили на диспансеризацию. Я пришла в поликлинику, наш педиатр слушает и говорит: что-то, говорит, у него шум в сердце, идите-ка проверьтесь. Ну мы пошли проверяться, УЗИ нам сделали и сказали, что у нас порок.
Врачи меня успокаивали, говорили: не расстраивайтесь, это все лечится операционно, все делается. Есть, говорят, детки еще посложнее. Но я ужасно перепугалась: я думала, жизнь моя остановилась, все остановилось. До этого же вообще никаких признаков не было. Мальчишка он у нас всегда был здоровый, активный, по виду ничего не скажешь. А тут – что делать, к кому бежать?
Врачи нам сказали: езжайте туда, делайте так. Попали мы к хорошему хирургу, он нас положил – он-то не знал, что мы с Узбекистана, что у нас нет пока гражданства. Документы отправили в Москву, пришел отказ на госквоту. Мы думали через бабулю это оформить, а через бабулю нельзя. Посоветовали нам Русфонд. Слава богу, нам помогли собрать деньги.
Сделали Даниле операцию на открытом сердце, аккуратный шовчик такой. Нитками не стали зашивать, сказали: мы уж сколько лет делаем скобки. Но это ничего, мужичок же он, будет нормально. Нам так объяснили: было у Данилы три предсердия вместо двух из-за лишней перегородки, ее вырезали и поставили прокладку или заплатку – не знаю точно, как она называется. Ну и, в принципе, все. Хорошо мы там отлежались.
Сейчас нам два с половиной года, а выглядит Данила на все пять. И врачи говорят: пусть бегает, пусть прыгает, чтобы все было как обычно. Только чтобы не падал, чтобы шов не разошелся. Про скобки, говорят, не беспокойтесь: даже когда за границу будет летать, металлодетекторы не обнаружат, только, говорят, на флюорографии.
Как мы справились со всем этим? Не знаю. Старались настраивать себя на лучшее, потому что, если без конца думать о плохом, с ума можно сойти. Бывало, конечно, захлестывало, слезы ручьем, нервы страшные, бессонные ночи. А потом как столкнулись с хорошими врачами и людьми, они нас просто околдовали. Хирург наш – мы его слушали с открытым ртом. Поговоришь с ним – как из колодца напьешься. Шикарный вообще, молодец. Все внятно, аккуратно. Отставить слезы! И нет слез. Слава богу, слава богу, будем теперь жить».
Фото Сергея Мостовщикова
