Жизнь. Продолжение следует

Непонятный мальчик

Загадка болезни и отгадка счастья

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Ничего не ясно с Ильей Шереметом с хутора Недвиговка из-под Ростова-на-Дону. Должен он быть казак, ходить с саблей и играть на гармошке. Но у него на спине появились странные пятна наподобие родинок, а под кожей, у позвоночника, какая-то ерунда – шишка размером с горошину. Врачи не поняли, что это такое, сказали: хрящик, беспокоиться не о чем. Но шишка взялась расти, пятнышек становилось все больше. Илюшу скрутило что-то нечеловеческое. Позвоночник искривился, горошина превратилась чуть ли не в горб. И вот уже врачи, операции, корсеты – что такое происходит? Какая такая непонятная напасть всегда мешает нам добиться своей мечты, не дает стать тем, к чему предназначила нас природа? Никто не знает. Знает только Илюша Шеремет. Он говорит: «Я – казак». Так что скоро у него будет сабля, а гармошку давно подарил отец, тоже казак. Получается, загадка в том, что нет никакой загадки. Об этом мы разговариваем с матерью Илюши Светланой Шеремет:

«С мужем мы познакомились здесь, на хуторе, – в школе. Он был на год старше меня. Я окончила девятый класс, и мы начали встречаться. Шесть лет провстречались и поженились. Появилась дочка Аленка, решили строить дом. От бабушки моего мужа остался домик старенький, сарайчик. Нам родные отдали здесь землю: хотите – стройтесь. Мне очень хотелось свой дом, жить семьей, я даже, как мужик, сама кирпичи таскала. Мне до сих пор жалко в стенку гвоздь забить – так все тут мне дорого. Вот как мы строились. Планировали второго ребенка. И теперь сколько уж лет прошло, а мы все спрашиваем друг друга: почему все так получилось с Илюшей? Не согласная я, что так вот все произошло. Ведь мы старались.

Родился он – все было в порядке. А потом на спине вдруг появились три пятнышка. Думали – родимые. И тут как пошло… Вот даже сейчас, когда мы химию делаем, их только больше становится. А я тогда еще начала бить тревогу, поехала к детскому педиатру в Чалтырь. Она говорит: "Света, наш дерматолог в отпуске". Направила меня в кожвендиспансер, который за центральным рынком. Там посмотрели, говорят: к невропатологу. Я к невропатологу, потом к генетику. У кого я только не была.

У Илюши тогда еще была опухоль. Маленькая, как горошина. Все сначала говорили, что это не страшно – просто хрящик. Хрящик и хрящик. Но она ж начала расти, полезла между позвонками, скрутила его всего, согнула. Потом-то их нашли уже целых три доброкачественных опухоли и одну еще в голове. Основную, на спине, даже удалили. Но это было потом, а тогда никто ничего не понимал. Где я только не была. Нашла одного хирурга. Он говорит: если хотите, давайте этот хрящик удалим. Положил нас в областную больницу, а сам ушел в отпуск. Я лежу с ребенком, жду. Вызывают меня другие хирурги. Смотрят снимки, смотрят на меня. Говорят: "Да вы что?! какой хрящик?! Нет-нет-нет. Это нейрофиброматоз. Мы такие операции не делаем". Я сижу и плачу: "А что теперь делать-то?" Они говорят: "Да лучше ничего не делать, лучше подождать". – "Чего подождать?" – "Когда начнут руки-ноги отказывать". – "Как отказывать?"

Я очень тогда перенервничала. Помню, два месяца в себя приходила, у меня у самой какие-то пятна по телу пошли. Я вообще не знала – куда мне теперь и чего. Просто спрашивала у всех подряд. Вот посоветует кто-нибудь туда ехать на консультацию – я туда. Натерпелась. Раз даже пришли делать КТ, врач мне говорит: "Признавайтесь, мамочка". – "В чем?" – "У вас у ребенка старый перелом позвоночника".

Я чуть с ума не сошла. Звоню маме, звоню свекрухе. Говорю: признавайтесь, может, это вы его упустили? Хорошо, мама меня в чувство привела: думай головой, ты представляешь, что такое перелом позвоночника?

Вот так вот все было. Страшный сон. Я плакала целыми днями. Но, знаете, с таким ребенком на пути все время встречаются добрые, хорошие люди. Совершенно случайно, чудом мне посоветовали обратиться в Русфонд. И мне помогли с операцией по удалению опухоли. Потом помогли сделать индивидуальный корсет, который нужен при таком искривлении позвоночника. Мы сейчас ходим еще и на химиотерапию. Врачи говорят, оставшиеся опухоли уменьшаются.

Я, знаете, чего боюсь? Как это сказать? Не того, что он вырастет и скажет: "Мама! Ты для меня ничего не сделала". Он, наверное, не скажет. Но я боюсь, что я не сделаю все возможное, чтобы он этого не сказал. Характер у него сильный, я его не ломаю. В такой жизни нужно быть сильным. Поэтому я хочу, чтобы он немного поправился и пошел в старшую группу в детский садик, а потом в школу, как все.

Но иногда, знаете, еще и не поймешь, кто для кого что делает – я для него или он для меня. Илюша этот – он и дает мне позитив. Я иногда вот так вот расклеюсь, потому что не считаю, что я сильная. Расклеюсь, а муж говорит: да ты на него посмотри. Смотри и учись. Он же счастлив, вот будь такой и ты».

Фото Сергея Мостовщикова