Что поделать
Поэзия русской глубинки: монастыри, стихи, революции, сломанные судьбы и нога
Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
Рассказывают, что поэт-деревенщик Сергей Александрович Есенин вдвоем со своей бабушкой ходил в свое время верст за пятьдесят от родного села Константиново до села Радовицы в местный Николо-Радовицкий монастырь. По мотивам этих прогулок он написал потом поэму «Анна Снегина». Дело там происходит в селе Радово. Деревенщик в стихах рассказывает крестьянам Лабуте и Прону Оглоблину о том, как хорош Владимир Ильич Ленин, а в перерывах мнет шарф и перчатки местной помещице Снегиной, чтобы испытать присущее поэтам волнение. Все это, естественно, меняет Великая Октябрьская социалистическая революция. Оглоблина расстреливают деникинцы, а помещица уезжает в Лондон. Драматично, но простительно: Сергей Александрович много пил.
В реальном селе Радовицы все значительно проще. Местный парнишка Кирилл Сидоренко с приятелем ждет автобус. Делать нечего, и они гуляют у заброшенного строения. Стена рушится на Кирилла. Чудом его вытаскивают оттуда живым, всего переломанного. Делают девять операций, Русфонд помогает с покупкой эндопротеза тазобедренного сустава, а то Кирилл еле ходит, подворачивает ногу и не может ездить на велосипеде. Сейчас ему четырнадцать лет, он, конечно, хромой, но бойкий парень, ездит на велосипеде, увлекся гусями. Завел себе целый выводок, растит их, и душа его радуется. Жаль, Есенин этого не видит, была бы еще одна поэма. Но раз нет, то о прозе жизни мы разговариваем с Екатериной Сидоренко, мамой Кирилла, и отчимом Александром Борисовым.
Екатерина: Я родилась в Москве. Трое нас у мамы с папой. Я самая старшая, сестра средняя и младший брат. Сколько сейчас Шурику-то? Тридцать? Двадцать? Мы особенно не общаемся, сейчас нам некогда. У него там работа, своя семья, все такое. Некогда нам общаться.
В Москве я училась. Оператор связи, телефонист. Все эти штуковины там были. Но мне чего-то не понравилось – очень мало платили. Я пошла работать в пиццерию. Пиццу пекла. Были у нас мальчишки, которые замесы делали, тесто. А мы пиццу лепили. Кетчуп туда, вот это вот все. Все очень просто. Руками делаешь круг. Двадцать один сантиметр, что ли. Или тридцать. Ну и кладешь: четыре сыра, моцареллу, много там всего, я уж не помню.
Ну и все. Потом сына родила, Кирилла, и так получилось – переехала в деревню, в Лесное, пять километров отсюда, от Радовицы. Так до сих пор тут и нахожусь.
Александр: Познакомились мы с ней на работе – я занимаюсь стройкой. Как-то у нас сразу сложилось, мы все вместе и вместе, живем гражданским браком. Две дочери у нас, Ангелина и Милана. Так-то я в Москве родился, но всю жизнь прожил здесь, в Радовицах. Место хорошее, Есенин сюда приходил со своей бабушкой в наш монастырь, какими-то они там дорогами лесными шли, не знаю. Деревня у нас была большая когда-то, а сейчас, после всех этих времен, народу не осталось, толковой работы нет. А мы как-то держимся, хозяйство завели какое-никакое. Времени только ни на что нет.
Екатерина: Два года назад мы поехали дочку прописывать в Москву. А у Кирилла в понедельник должна была идти в Рязановке, тут рядом, экскурсия на завод по пошиву тапочек. В понедельник у классного руководителя чего-то не получилось, так что пошли первого ноября. Пошли, и экскурсия закончилась пораньше. У нас тут ходит автобус по расписанию, а тут получилось свободное время. И пошли они с другом гулять.
А там от остановки немножко пройти – и это строение ветхое, бывший какой-то цех, что-то там когда-то расфасовывали. Мы уж сколько раз с тех пор ругались, все равно оно там стоит.
Александр: Не знаю, как они там ходили, но на Кирилла упал кусок стены. Говорят, что кило около трехсот на него упало, завалило до пояса. Слава богу, приятель остался цел. Как его? Влад Калашников. Побежал за помощью. С хладокомбината никто не пошел, потому что не поняли, в чем там дело. В пожарку прибежал, к эмчеэсовцам. Так и так. Они там народ посерьезней, побежали и Кирилла вытащили оттуда, скорую вызвали. И мне звонит в Москву уже водитель со скорой: мы, говорит, твоего грузим. Весь, говорит, он переломался, стонет, охает, ахает. Я говорю: живой? Живой, говорит, только весь зеленый.
Как кувалдой по голове. Что нам делать-то, собственно говоря? Везут его в Егорьевск, мы берем такси, выезжаем туда. А через какое-то время нам звонят и говорят: мы отправляем его в Москву – мы его подшили немножко, как могли, а теперь его в Москву, в больницу Сперанского. Ну и все. Разворачиваемся, едем туда. И увидели, как на каталке его привезли, как мумию. Состояние такое, не объяснить: в шоке. Не понимаешь, что случилось и чего от этого ждать. Снимки сделали, поохали-поахали, ну а что поделать, что есть, то и есть, будем надеяться на лучшее.
Екатерина: Врачи сами ничего не знали, как быть. Стали делать операции, операцию за операцией. То одну рану зашьют, то кости соберут. Пятку вообще собрали по осколочкам, говорили, что, может быть, придется ногу отнимать, но обошлось. Я когда забирала его вещи, все они там были в лохмотья, даже ботиночки.
Александр: Ну, видать, когда вытаскивали его из-под завала, они там особо не заморачивались. Потому что как ухитриться так ноги вывернуть... С другой стороны, хорошо хоть вытащили, мы за это не в претензии – ситуация требовала быстрого реагирования. Но проблем было много с ногами. Девять операций в общей сложности. Тридцать девять рентгеновских снимков. Собирали по частям, ставили спицы, наращивали кость, ставили эндопротез тазобедренного сустава, с которым помогал Русфонд. Мотались мы туда-обратно, денег на сиделку нам не хватало, мать моя к нему ездила много раз. Сначала он ходил, ногу внутрь заворачивал, на велосипеде ездить – и речи не могло идти. Он пытался, но не мог. А сейчас, слава богу, он и нормально ходит, и может ездить.
Екатерина: Ну вот как мы с этим справились, не знаю. Наверное, вот так: а что делать? Ну вот представляете: приходишь ты в больницу, а там у тебя ребенок лежит. И что ты, будешь сидеть рядом с ним и слезы лить? Или будешь делать все, чтобы помочь ему подняться? Что сделаешь? Будешь помогать. Надо же как-то выкарабкиваться. Вот и выкарабкиваемся, вот и весь секрет.
Фото Сергея Мостовщикова
