Жизнь. Продолжение следует

Тайна Таисии

Есть только один способ жить: жить

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Таисия Кравчик заболела неожиданно и таинственно. Ей было семь прекрасных лет, она пела и танцевала, когда организму все это почему-то перестало нравиться и он начал сживать девочку со свету. Тася вся покрылась синяками и мелкими красными точками. В больнице ей поставили печальный диагноз: идиопатическая апластическая анемия сверхтяжелой степени. Собственная кровь по непонятным причинам как будто отказалась от человека, и иммунная система начала ее уничтожать. Понадобилась пересадка костного мозга – иначе Таисии было не найти общего языка ни с этим миром, ни с самой собой. Но мир не собирался делать для ребенка никаких послаблений: в России донора не нашлось, а поиск и активация его в Европе стоили больших, неподъемных денег. Что-то должно было случиться, только какая-то новая сила могла теперь вернуть равновесие и смысл в непонятную и холодную вселенную. Это случилось. И что это было? Об этом мы разговариваем с мамой Таисии – Еленой Еременко.

«Мне был двадцать один год, наверное, когда я уехала из Казахстана. Родители мои из Семипалатинской области, я там выросла, закончила медучилище, но по специальности дальше не пошла. Когда мы с моим первым мужем переехали в Барнаул, я поступила в иняз, выучила английский и немецкий – до сих пор английский преподаю. А уезжали в Россию, когда русским стало трудно в Казахстане. У мужа был свой бизнес, но мы вот так за неделю собрались, загрузили фуру вещами и уехали с ребенком на руках – с Виталей, со старшим братом Таськиным. Ему сейчас уже двадцать пять лет.

В Барнауле было хорошо, муж получил второе высшее образование, стал юристом, известным адвокатом. Он молодец. И отец хороший, и зарабатывать умел, что сейчас редкость. Но у каждого есть плюсы и минусы. Он не мог наладить отношения. Тяжело с ним было жить, давил он, причем не только психологически. Не могла я. Пришлось развестись и переехать. Мама моя и все мои родственники жили уже к тому времени здесь, в Калининградской области. Ну и куда мне? Когда девушка разводится с мужем, конечно, она едет к маме. Ну я и поехала.

Тут познакомилась с Таськиным папой. Случайно. Сломала себе палец, надо было добраться до больницы. Тормознула машину, а он сидел за рулем. Долго мы общались, потом поженились. Но это оказался тот вариант, когда мужчина любит жить за счет женщины. Я немножко расслабилась – долго одна жила, а тут такое внимание. Ну а потом стало ясно, что одна я все это тяну, содержу его. А уже Таська у нас родилась, я кредит взяла, тяжело мне было. Так что со вторым мужем мы тоже развелись.

Но в принципе ничего не предвещало таких уж больших проблем. Таська росла нормально. Ну болела часто, простуды. Так сейчас все дети часто болеют. А потом вдруг появились синяки. Сначала как-то по чуть-чуть. Я думала: наверное, упала где-то, бывает. А через несколько дней их все больше и больше. Потом появились на коже красно-синие точечки, как будто уколы от иголочек. Я говорю: «Тась, а ты где была, где играла?» Она очень шустрая, вечно бегала, вечно падала. Непонятно. Дня три-четыре я за этим наблюдала, не больше, потому что потом она вся ими покрылась. Я испугалась, вызвала скорую.

Пришла врач, посмотрела нас и сказала: вам надо срочно в гематологию, в Калининград. Нас сразу же положили в больницу. Ничего сначала не сказали, надо было обследовать. Но ясно, что случилось что-то серьезное. Сделали пункцию. Сказали: вам надо ехать либо в Москву, либо в Питер. Мы решили ехать в Питер, в Горбачевку – НИИ детской онкологии, гематологии и трансплантологии.

Апластическая анемия – никто на самом деле не знает причин ее возникновения. Как я понимаю, болезнь выражается в том, что иммунная система начинает уничтожать костный мозг, нормальное кроветворение прекращается. Бывают легкие, средние и тяжелые формы. У Таси сразу диагностировали сверхтяжелую. Назначили сначала курс лечения препаратами, но стали искать донора костного мозга. В России не нашли, донор нашелся в Польше. Мы пока о нем ничего не знаем – два года еще не прошли. Но говорят, что это мужчина. Высокий, большой, под два метра ростом. Конечно, хотелось бы потом узнать, кто он. Ну посмотрим, будет ли желание с той стороны.

Оплатить лекарства, поиск и активацию донора нам помог Русфонд – денег это стоило очень больших, нам было не потянуть. А дальше все происходило так. Сначала провели так называемое кондиционирование, то есть химией убили Тасин костный мозг. Потом в клинику доставили стволовые клетки донора и через капельницу внутривенно их ввели. Реакция на это у всех бывает разная, но у нас, слава богу, все прошло неплохо. Хотя все это, конечно, совершенная загадка. Как там эти клеточки чужие найдут общий язык со своими…

Было непросто. У Таськи изменился вкус, она почувствовала новые запахи. Ничего не ела. Вообще. Мне сказали: если желудок встанет, будут проблемы и осложнения. Я в нее пыталась всунуть хоть капельку, но она ни в какую – еда летала по палате. Это хочу, это не хочу. А ведь после пересадки – строгая диета. До сих пор вспоминаю все это с ужасом, хотя почти два года прошло. Ну а потом нас выписали, и только когда мы вернулись, я почувствовала, что все изменилось. Тася вдруг сказала: "Мама! Я дома! Вот мои игрушки!" Прыгала. Бегала из комнаты в комнату. В этот момент я поняла, что мы выбрались.

Я ждала этого момента. Была уверена, что так все и случится. Ничего не читала о болезни дочери, специально не лазила в интернет. Когда мне звонили, чтобы сказать, что бывает в таких тяжелых случаях, я запрещала рассказывать, вешала трубку. Справиться мне помог психолог. Был момент, когда у меня началась истерика. Донора еще искали, про пересадку ничего не известно, у дочери реакция на лекарства такая, что я ее не узнавала – она была вся опухшая, в следах от рвущихся сосудов. Мне было страшно. И вот психолог слушал меня, слушал, я плакала, плакала. А потом он говорит: "Слушайте, а вы не могли бы просто успокоиться, просто довериться врачам?" Все. Меня спасло это, я эту фразу помню до сих пор.

Конечно, я многое просто стараюсь не вспоминать. Но хочу я этого или нет, вся эта ситуация, вся эта история все равно во мне. И она помогает совсем иначе смотреть на жизнь. Вот появляются иногда какие-то проблемы, и думаешь: это не проблемы! То были проблемы, а это пустяки.

Вообще, странно: благодаря этой тяжелой болезни я научилась легкости и радости. Когда Таська заболела, я ехала с ней в больницу сама вся не своя и думала: вот зайду, а там все тоже удрученные, печальные, в слезах. Открываю дверь, а там мама с дочкой – палата на две семьи. Мама такая рыжая, как солнышко. И встречает меня широкой такой улыбкой. Как так? Мне повезло. Не все такие мамашки там. А эта научила меня, как жить: жить. Жить в любом состоянии. Никакого другого секрета нет».

Фото Сергея Мостовщикова