Трудности роста
Чтобы не сломаться, нужно верить, что ты не ломаешься
Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
Тренинги личностного роста стали сейчас безумно популярны и стоят, конечно, сумасшедших денег. Многие готовы любой ценой поручить собственный внутренний мир кому-нибудь извне, какому-нибудь коучу, чтобы лучше узнать самого себя. В этом смысле интересен пример Федора Иконникова из Ростова-на-Дону. В быстром личностном росте ему сложно найти равных: к 13 годам Федя вырос до 198 сантиметров и носит 49-й размер обуви. Его успех собирались чуть ли не записать в Книгу рекордов Гиннесса, но, как говорят в эпоху постмодернизма, у всего есть своя цена. Из-за скорости изменений рухнул привычный порядок вещей. Кости у Федора стали хрупкими, начал разваливаться позвоночник. Человек мог в буквальном смысле сломаться – рухнуть и не встать. В каком-то смысле так и вышло: в школе Федору сломали руку, когда он мерился силами со сверстниками, да так, что она до сих пор толком не работает. И чтобы спастись от многообразия мира, Федору приходится делать то, что должен практиковать каждый человек, желающий перемен к лучшему: оставаться самим собой, следовать своей природе и верить в то, что только для этого и придуманы все эти сложности, страдания и сомнения под названием жизнь. Об этом мы и разговариваем с Фединой мамой Татьяной.
«Я казачка, коренная ростовчанка. Дедушка у меня был казак. С шашкой, на коне, погиб в сражении. Тяжело. Тяжело с таким характером. Все время надо что-то делать. Папа вот у меня – восемьдесят лет, а он до сих пор работает на "Ростсельмаше", старшим слесарем на ТЭЦ. И я хотела работать на "Сельмаше". Вы же вот хлеб когда видите, это значит – комбайны, а комбайны – это мы. Закончила робототехнический факультет в Новочеркасске. Очень хотелось конструировать. Мы там придумывали кабину роботизированную, было интересно. Хотела пойти оттуда на "Сельмаш", но не взяли, сказали: мужская профессия.
Тогда я пошла в детскую поликлинику, там помогала детям, а сейчас одеваю нашу полицию – у нас свои фабрики по пошиву формы, вот я организую процесс. Интересно. Столько необычных людей – я их раньше не отличала, не разбиралась, кто такой полицейский, кто такой сотрудник ДПС, а теперь понимаю, какие у них погоны, какие звания. Отличий, оказывается, миллион. И люди интересные, не все плохие.
Шесть лет уже я этим занимаюсь. Пришлось, как мужа не стало. Федор вот у меня – точная его копия, похож как две капли воды. Он даже родился в его день рождения, в семь двадцать пять утра – точно в такое же время, в тот же день недели. Сказали: такого, наверное, не бывает. А вот бывает. Подарок такой. Муж его и назвал Федором. Федор – это "божий дар". А потом так получилось: что-то как-то стало тяжело глотать ему. Мужчины же не любят по врачам ходить. Ну и оказалось, что это уже последняя, четвертая стадия. Уже опухоль. Пищевод. Желудок. Все повырезали. Но года он не прожил после операции.
Мне было двадцать лет, когда мы познакомились. Поехала летом в колхоз собирать овощи-фрукты – тогда были такие времена, отправляли. А он как раз в Германии служил, приехал оттуда в день, когда мы в колхозе были. Ну и знаете, как говорят: местные. Вот они, местные, приехали на мотоциклах на бригаду – на девчонок посмотреть. Ну и все. Первый парень на деревне. Куда деваться.
Федор родился у нас такой крупнячок: четыре с половиной килограмма. Дети обычно питаются через три часа шесть раз в сутки. А наш ел в два раза больше. Двенадцать раз. Ел и спал. Ел и спал. Тяжеловато. Рос и рос. Вот в 13 лет – метр девяносто восемь. И косточки оказались от этого хрупенькие. Наверное, внутреннее содержание не успевает за внешним, мы так думаем. А врачи говорят, что годам к 17 или 18 он, наверное, перестанет уже расти и кости начнут укрепляться.
Классе, наверное, в четвертом он вдруг сказал: спина. Болит спина. А до этого – коньки, лыжи, вольная борьба. И вдруг – спина. Звонит мне на работу, говорит: не могу встать. Подумала, шутит, не хочет в школу идти. А потом, когда по скорой сделали все эти МРТ, КТ и все, что положено, оказалось, что у него позвоночник уже начал разрушаться. Как в зубе бывает дупло, вот так у него кости стали изнутри. Замуровали его в корсет. Лежал он в больнице. Был на домашнем обучении. Потом мы переехали, пошел в школу. Второй учебный день. Ну, всем, конечно, интересно, они ж не видели никогда такого гиганта. Давай-ка проверим. Они решили бороться на руках.
Ему врачи сказали: даже чайник нельзя поднимать, не делать резких движений. А тут – армрестлинг. Кость в руке не просто сломалась. Она сместилась, везде пошли от нее осколки. Очень сложный перелом. В больнице на живую просверлили ему руку и подвесили, чтобы кости встали ровно. А жара еще. Бедный ребенок. Лежал без движения.
Ну, операции потом, шесть их было, целый год мы там провели. Пытались сначала сделать маленький разрезик, чтобы вытащить осколки и совместить все. Не знаю, как это вышло, то ли само, то ли что-то пошло не так, но нерв задет. Рука повисла. Разрезали тогда еще раз, посмотрели: нерв атрофированный. Девять сантиметров. Пришлось тогда им разрезать ногу, вытаскивать оттуда кусок нерва, вставлять его в руку, ну и потом, спасибо Русфонду, установили еще специальный аппарат для стимуляции этого нерва. Он внутри. Коробочка такая. Федор к ней пять раз в день прикладывает пульт, она вибрирует и раздражает нерв.
Там какие-то сложные расчеты. Якобы нерв восстанавливается по миллиметрику в сутки. И вот от какого-то там шейного позвонка до поврежденного участка… Короче говоря, два года должно пройти. Два месяца после операции не было вообще никакого результата. А тут неделю назад он начал говорить: мам, что-то появляется, какая-то прямо сила в руке. Посмотрим.
Наверное, Федору непросто со мной. Вот папа был у него добрый, хороший. А мама – казачка: сказала – значит, надо сделать. Мне просто кажется, есть то, что правда надо делать, а есть то, что происходит само. Мне как-то с этим по жизни повезло. Встречаются вдруг ниоткуда люди, которые тебе помогают. Раньше я думала: как такое вообще может быть? Но вдруг незнакомый человек тебе говорит: что тебе нужно, обращайся, говори, проси – все будет. Звонят незнакомые люди, приезжают.
Почему так? Странно, но, когда я теперь об этом думаю, понимаю, что вообще, наверное, не встречала совсем уж плохих людей. Вот говорят: ужас, что кругом творится, такой на работе плохой коллектив. А я где ни работала – люди замечательные. Чего я только не делала, когда надо было заработать, когда Федор заболел! И на газонах траву рвала, и спортзалы мыла. И везде люди были просто шикарные. Мне, кстати, часто говорят: какая ты, Тань, наивная, всем ты веришь. Ну да, верю. А почему не верить? Во что я верю, то и происходит».
Фото Сергея Мостовщикова
