Жизнь. Продолжение следует

Так и быть

Несовершенство как доказательство совершенства

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Мир принадлежит тому, кто называет его по имени. Чуть только замешкался, запутался в словах, забыл сказать, что именно видишь перед собой, и вот уже потерялся, нет тебя, где ты, кто ты такой, пропал навсегда во всех этих ухабах, за гаражами, в яблоневых садах, среди песен, горя и комаров, в среднем течении великой реки любви. А кто-то всегда умеет справиться с целым миром, всему здесь дать свое имя. Например, говорит: вот это Матвей Митрофанов, маленький мальчик, который сразу родился весь переломанный жизнью, с тяжелой формой несовершенного остеогенеза. Это проблема, но не беда: у нас большая семья, дом в Хвалынске, в Саратовской губернии, найдем в себе силы, в людях – доброту, в будущем – надежду, все станет хорошо.

И как только это сказано, так оно и есть. И именно об этом мы разговариваем с бабушкой Матвея Митрофанова – Ларисой Михайловной Ладышковой:

«Хвалынск… Он чем в принципе славится? Он весь в яблоневых садах. "Беркутовка", "мальт" – хорошие сорта. Вот в мае-июне начнется, он весь будет утопать в красоте. Ну и Волга у нас. Вот мы тут живем, а у нас рядом пляж. Тихий городок. Мы уезжали в Подмосковье на заработки, жили пять лет в Павловском Посаде, а потом вернулись сюда, в эту тишину, не могли насладиться этим спокойствием, честное слово. Хорошо тут, хотя мы с мужем многое повидали, объездили чуть ли не всю Россию. Он держал пчел, были у нас ульи. Куда мы только с этим медом не забирались. И в Ивановскую область, и в Оренбургскую, в Нефтеюганск мы его возили, даже в Казахстан. А потом перестройка началась, сбыта не стало, тяжелые времена пришли, нужны были "живые" деньги, мы с мужем ушли в торговлю.

У нас двое детей, сын Роман и дочь Даша. Вот сын теперь женился, у него тоже родились сын Матвей и дочь Есения. Имена им я всем придумала, есть у меня такое свойство.

Жена у моего сына хорошая. Кристина – прекрасная сноха, ничего не могу сказать. Познакомились они здесь, в Хвалынске, интересная получилась история. Рома как раз с другом машину чинил, а Кристина с подругой пошла гулять и забрела к нам в проезд. Хотели пройти мимо, а там тупик. Так и познакомились.

Матвей у них родился сразу весь переломанный. Точного диагноза сначала не было. Пришла в первые дни педиатр проверить тонус мышц. И что вы думаете? Она его подняла и сломала ему руку.

Направили Кристину в Саратов с больным ребенком, там ее футболят везде, никто не берется помочь. Дошли до того, что один врач говорит: вы возьмите вот так вот, туго пеленкой перемотайте, и все у вас заживет, тем более дома. Дома все быстрее заживает.

Хорошо, что мы до этого жили в Подмосковье. Кристина стояла на учете в МОНИИАГе – областном институте акушерства и гинекологии. Когда Матвею было полгода, они позвонили узнать, как дела, направили нас в МОНИКИ – областной клинический институт, а оттуда – в Научный центр здоровья детей НИИ РАМН. Там нас принял врач, парень такой молодой, он очень занимался такими детьми. Он нам первым и сказал, что нужно прокапываться специальным препаратом, укрепляющим кости. Вам, говорит, надо на это деньги собрать, чтобы хотя бы начать курс лечения. Тогда это еще не так дорого было. Мы скорее поехали домой искать деньги, месяца два собирали. Звоним туда, в центр, этому врачу, а нам говорят: вы знаете, а он погиб. Представляете? Сказали нам не приезжать, потому что у них неразбериха, не знают, как с нами быть. Мы вот так сели и сидим, думаем: что теперь делать-то?

Сидели полгода. Только через полгода, когда они разобрались, нам позвонили. И мы начали ездить к ним прокапываться, два года у них лечились. Не знаю, особенного эффекта мы не видели от этого, поэтому искали другие варианты. И вот через подружек, через родителей узнали про клинику Глобал Медикал Систем в Москве. Позвонили туда и обратились за помощью с деньгами в Русфонд. Ну а как быть? Надо как-то Моте было помочь. Он, знаете, мальчик у нас очень сообразительный, всему нас учит. Например, показал нам, как сделать, чтобы он мог сам двигаться по дому. У него была машинка большая, он на нее ложился грудкой, отталкивался и ехал. Я так сижу, думаю-думаю, говорю: слушайте-ка! А что, если ему сделать такую площадку фанерную, приделать к ней такие колесики? И он будет на ней ездить. И сделали! И он, знаете, Мотя, как шустро на ней гонял, прямо носился.

Вот как это вышло. Я дала идею, а Рома сотворил. Мне кажется, только так ты и можешь играть роль и в жизни, и в семье. Если у тебя есть идеи. Я всем тут имена придумала, вот только коту не могу, он сопротивляется. Как только его ни называла, он не откликается ни на что, только на “кыс-кыс”. Матвею я имя придумала, мне очень нравилось – русское, настоящее имя. И сестру его назвала Есения. Сначала думали, будет мальчик, Арсений, а на 32-й неделе сказали, что будет девочка, вот мы плавно к Есении и перешли.

Когда есть красивое имя, все становится красивым.

В свое время врачи уговаривали Кристину отказаться от Матвея. Собрался консилиум, ей сказали, что у ребенка будут проблемы, родится урод, нам не хватит денег его содержать. Мне дали какую-то книжку почитать. Я посмотрела, говорю: вы что такое творите, тут у вас пример, как самая последняя пьяница родила чуть ли не в канаве, были последствия. Вы зачем сравниваете? Нормальная серьезная девчонка Кристина. И хороший парень у нее, мой сын. Мы не согласны ни на какой аборт.

И знаете, что интересно? До трех с половиной лет Мотя называл меня мамой. Я, значит, была у него мама, дедушка – папа, маму он звал Кистина, а папу – Йома. Вот так ходим по супермаркету, он кричит: мама, купи мне это, купи мне то. Я говорю: Мотя, ты когда перестанешь меня позорить перед людьми? А ему только дай, он такой общительный у нас. Все время говорит: «Вот мне ножки сделают врачи, я сам пойду, я сам буду ходить, я сам в школу пойду, я везде пойду, все буду делать сам».

Знаете, наверняка так все и будет. Мы оптимисты, верим в хорошее. Стараемся лишний раз не плакать, не устраивать трагедии. Вот живет ребенок – значит живет. Так ему, значит, надо. Ну, нужна ему помощь, да. И хорошо. Значит, помогут ему. И мы поможем, и врачи, и люди помогут, потому что так должно быть. Вот у Даши, дочери моей, был рак почки, было ей тогда три с половиной года. Сейчас вон она взрослая, ей 16 лет, ходит заниматься на кикбоксинг, а тогда трудно было. Отняли ей эту почку вместе с опухолью. Я лежала с ней в больнице, в палате с нами были еще три мамочки с детьми. И вот одна устраивает целый молебен. Свечи у нее, образа, она чуть не падает на пол, бьется, бьется, бьется, стоит по два часа и молится.

Честно скажу: я тоже в душе верю в Бога, но до такой степени я дойти не могу. Получается вроде как напоказ. А горе твое – это дело интимное. Если так уж надо, можно ведь и в церковь сходить. Но справляться со всем надо только самому. Потому что все мы разные, каждому нужно только свое. Поверьте, я в торговле работаю, с людьми, так что я их знаю. Кого-то обмануть нужно, кого-то пожалеть, кому-то помочь. Если ты видишь и понимаешь это, то все можно пережить. Так и будет. Потому что так оно и есть».

Фото Сергея Мостовщикова