Жизнь. Продолжение следует

На ушко

Люди могут не слышать, но мир не бывает глухим

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Современные детские игровые центры, придуманные вроде бы для отдыха и веселья, как ни странно, больше похожи на трудную взрослую жизнь. Никакой тебе ясности и покоя, одна суета, толчея, неразбериха, вопли и обиды. Все это причем не приносит ни удовольствия, ни денег, а только отнимает их навсегда, якобы ради незабываемых мгновений. Но хорошо, что, как и во всякой обычной жизни, и тут есть место чуду.

– Пойду позову его, – говорит Надежда Стрежнева и исчезает среди горок, батутов и аттракционов в недрах игрушечного детского безумия, чтобы отыскать своего восьмилетнего сына Сашу Стрежнева. Минуту назад здесь, в гардеробе развлекательного центра в Екатеринбурге, мы говорили о том, насколько невероятна вся эта будничная вроде бы ситуация. Дело в том, что Саша родился без ушей – по непонятным причинам у мальчишки не сформировались ушные раковины и остались недоразвитыми наружные слуховые проходы. Жизнь явно собиралась сыграть с этим ребенком в свои главные игрушки – отчаяние и чудеса. Человечество и Саша Стрежнев никогда не должны были услышать и понять друг друга. Но, как и в каждой сложной игре, в этой тоже оказались свои удивительно простые правила: люди иногда могут не слышать, но мир никогда не бывает глухим.

«Мы в Екатеринбурге проездом, были тут у врачей, заодно заехали сюда, чтобы поразвлекать Сашу, пока он на каникулах. А сами мы из города Реж, час-полтора езды отсюда. Хороший город, маленький, нам нравится. Есть у нас известный хлебокомбинат “Режхлеб”, не знаю, может, вы видели, тут везде написано “Режхлеб”? “Режхлеб”– вот это наше. Раньше еще был у нас хороший химзавод, все там работали – мои родители, мужа родители. А нам он уже не достался, все стало закрываться потихоньку. Жаль. Город от этого жил, привлекал к себе. Мои родители перебрались туда из ближайшей деревни, а муж мой вообще приезжий – они все приехали из Бурятии. Мы с ним росли по соседству, вот и познакомились.

У нас есть старшая дочь, Лидия, вот сегодня только отправили ее в Тюмень, ей двадцать лет уже, она там учится в медицинском институте. А Саша родился особенный. Во время беременности все было нормально. Помню, мне делали УЗИ и говорили: вот носик у него, вот ушки... А когда он родился и мне его принесли, я была, конечно, в шоке, в панике. Почему так произошло, непонятно. Что нам делать? Нет ушек у ребенка, совсем. Недоразвились. Внутренние слуховые проходы как бы есть, а наружных нет. Но есть у него слух или нету? Будет он развиваться нормально или не будет?

Ну вот, отправили нас на обследование в клинику в Екатеринбурге. Здесь нам сделали КСВП (метод диагностики слуха, регистрация коротколатентных слуховых вызванных потенциалов. – Русфонд). Сказали, что остаточный слух у нас есть, то есть мы не глухие. Это было главное. Ну и стали туда ездить. Постепенно я начала успокаиваться. Саша слышал громкую речь. В год он сам сказал “мама”. Я поняла, что говорить-то он будет, но будут, конечно, проблемы в лечении. В два года отдала его в садик – он рос, естественно, стеснительным ребенком, и надо было, чтобы он привык жить и общаться с другими детьми. Так что стал ходить в садик.

В два года у нас появился первый слуховой аппарат. Купили мы его сами. Такой ободок, коробочка, провода. Саше он не нравился, или ему было непривычно, он его все время сдергивал. И слышно было плохо, и он работал, как радио, знаете, с помехами, пищал все время. Тогда нам рассказали про слуховой аппарат Baha. Такая небольшая коробочка, которая крепится за ухом, на кости, и резиновый бандаж. Застегивается – раз! – и все. Сашке понравилось, он к нему быстро привык. Пять лет мы его носили, но он со временем начал ломаться, фонить.

И вот мы как-то пришли, как обычно, в клинику на осмотр, а там был мальчик, по-моему, Кирилл его звали, ему примеряли новый современный слуховой аппарат Alpha. Это целая современная слуховая система. Под кожу за ухом устанавливается специальный имплант, а потом к нему на магните снаружи можно прикреплять сложный звуковой процессор. Стоит все это недешево, почти полмиллиона рублей. Мы обратились за помощью в Русфонд.

Изменения после операции произошли серьезные. Саша начал вдруг слушать музыку – “Потап и Настя” у него сейчас любимая группа. Накачала ему Лида их песен на флешку, он теперь слушает, прямо обожает. Я перестала бояться отпускать его в магазин. С прошлым аппаратом, как наденешь на Сашку шапку, так он не слышит ни меня, ни машин. А теперь, если ему что-нибудь надо, так я говорю: давай-ка будь самостоятельным, – и он сам идет. Правда, пока только по своим нуждам. Говорю ему: сахару заодно купи! Отвечает: нет. Или вот в школьной столовой. У меня там знакомая работает, она говорит: что-то он у вас не ест. Я спросила, почему он не ест, отвечает: невкусно. Говорю ему: у них там булочки вкусные есть, бери себе булочки. А он: я не умею попросить. Научись. И вот научился! Сам теперь покупает.

Я считаю, надо радоваться таким вещам. Раз уж ребенок особенный, надо просто особенно помогать ему, а не делать из этого трагедию. Когда он родился, я никому ничего не сказала – ни мужу, ни дочери. Приехала домой, развернула и говорю: все, вот так мы теперь будем жить. Как? Да как обычно.

Поэтому Саша не стесняется самого себя. Вот когда была операция по установке импланта, нам это место выбрили, все стало видно. Пришли мы с ним на занятия в художественную школу. Я говорю: “Саш, давай хоть шапку тонкую наденем?” – “Нет”. – “Саш, так у нас видно все”. – “Ну и что?”

Я как-то разговорилась с ним о жизни. Мне было интересно, как он справляется, не обижают его дети, не тыкают в него пальцем? Он спрашивает: “А почему они должны?” – “Ну, из-за ушек твоих”. – “А что с ушками? Просто у всех деток открытые ушки, а у меня закрытые”. – “Это кто тебе так сказал?” – “Воспитательница в детском саду”. Какая молодец! Вот она нашла, как правильно поступить. Я ей очень за это благодарна.

Не знаю, мне кажется, в жизни вообще гораздо больше доброты, чем мы всегда думаем. И дети хорошие, как бы их ни ругали, и взрослые хорошие, как бы мы с ними ни спорили. Плохого всегда меньше, чем хорошего. Так всегда было, и так всегда будет. Надо просто хотеть это видеть. Ну и слышать еще, конечно, тоже надо».

Фото Сергея Мостовщикова