Жизнь. Продолжение следует

Следы удивления

Паралич как основа движения

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Тайна детского церебрального паралича чаще всего непостижима только потому, что скрыта среди серьезных и неизвестных науке причин. Но что, если иногда причиной становится обычное удивление? Например, Света Бардычева так спешила родиться, что врачи описали ее появление в этом мире фразой «вылетела, как пробка из шампанского». Что же ждало тут Свету? Саратов, город из разбитых дорог на берегу Волги, великой медленной русской реки. Сушеная голова 14-килограммовой щуки, пойманной дедушкой Сашей, членом партии ЛДПР. Ушедший от Светы и ее матери отец. Пыль, маршрутки, камыши, торговые палатки с объявлениями «Стань участником акции – только сегодня сосиска в тесте по 25 рублей».

Может быть, Света Бардычева так удивилась, что потеряла дар речи и координацию движений. Она замерла, как зачарованная, и расколдовать ее теперь может только тот, кто тоже удивится так, что бросит весь этот мир. Все его работы и привычки, дела, надежды и людей. И в этом своем удивительном отречении этот некто будет заново учиться ходить, улыбаться, говорить, чувствовать и понимать всю человеческую жизнь Светы на этом свете. Об этом мы и разговариваем со Светиной бабушкой Натальей Александровной Ефремовой:

«Мы сами все саратовские. Познакомились со Светиным дедушкой на “Тантале” – это здесь предприятие, военный завод. Работали мы вместе в механических цехах. Вот скоро будет тридцать лет, а мы все вместе. У нас получился поздний брак. Мне двадцать пять, а ему тридцать три года было. Но семья вышла крепкая. Дочка у нас родилась, Валентина. Хорошая девочка, умная. Закончила лицей, а потом аграрный институт с красным дипломом. Познакомилась она с молодым человеком, любовь. И вот, считай, на последнем курсе появилась у нас Светочка.

Ну, нормальная была девочка, крикливая, правда, не без этого. С месяца примерно начали мы ходить делать уколы – врачи нашли в голове у нее водичку и небольшие изменения. А при родах-то нам шикарную оценку поставили. Хотя родилась она быстро, как пробка из шампанского вылетела. Вот, видимо, от этого и получились повреждения, все наши беды и проблемы.

Лечили мы ее. Ходили к врачам. Она их сразу не полюбила. Пищит, кричит. Они ее толком не смотрят. Говорят: да нормальный ребенок, что вы наговариваете. Ну, подумаешь – плачет. Может, погода? Или что-то еще. А все равно, мы же дома ее видим, в обстановке. Она не гулякает. И как-то поздно поворачиваться начала.

И вот год пришел. Я говорю врачам: ну вот, смотрите, ничего. Мы не гулякаем, даже не стоим. Отпускаешь ее, она плашмя падает. Ну ладно, давайте посмотрим ее, говорят. Сделаем обследование или, хотите, раз не ходит, оформим инвалидность? Я говорю: ну здравствуйте! Пошли к другим врачам. Те спрашивают: а где вы были до года? Ругали меня. Сделали МРТ. И вот, считай, только в год с лишним поставили диагноз – ДЦП. Правда, сказали, что могло быть все совсем плохо на МРТ, а у нас вроде ничего особенного. И выписали лекарства. Сколько их было с тех пор! У меня талмуд специальный есть, я туда все с рождения Светы записываю, сколько, когда, чего – это меня дедушка наш, спасибо ему, научил. Он считает, в нашей стране по-другому нельзя.

Ну, вот так потихоньку. Там спросишь, здесь узнаешь, как быть. Сарафанное радио. Сначала на что обратили внимание – на Волгу приедешь, в Усть-Курдюм, в воду ее поставишь по пояс, так она стоит и даже идет. А обычно не стоит, падает. Я думаю: ничего себе! Надо нам бассейн искать. Нашли. Оказалось, есть у нас в Саратове реабилитационная спортшкола для ребятишек с отклонениями. Начали туда ходить. Это был наш второй дом. Каждый день, с утра до вечера, пять дней в неделю. Там и тренажеры, и ребятишки, и общение, и массаж. Массажисты, я скажу, там великолепные. У нас в Саратове никто Свету выше шеи не массирует, не берется – запретная зона, голова, не дай бог. А там они прямо специалисты, я всем советую.

И вот как-то мамочки мне говорят: к нам должен приехать Тимофей, остеопат с Москвы, у него золотые руки. Не пожалейте, сходите. Ну, мы пришли. Он сразу руками так – раз по позвоночнику – и говорит: так, у вас смещение шейного позвонка, плохо поступает кислород и кровь к голове. И пояснично-крестцовый смещен. Я, честно сказать, ему не верила, ну что за ерунда. Но подумала: будь что будет, мы уже что только тут не перепробовали.

Вот он потрогал ее и говорит: ну все, позвонок я вам поставил. В другой раз: ну все, кишки я вам привел в порядок. В третий: еще починил один позвонок, хотите, приходите еще раз, я завтра последний день в Саратове. Ну пришли. Он опять ее потрогал и уехал в Москву. Мы домой пришли, а там она вдруг взяла и сама пошла. Было ей два года и десять месяцев, и с тех пор она ходит. Чудо. Я его потом, этого Тимофея, пыталась найти по интернету – ни следа. Как бог.

Потом случайно познакомились с одной мамочкой у логопеда. Она посоветовала курс лечения в Институте медицинских технологий в Москве. Я не знала, как это происходит, боялась ехать со Светой, на это не было денег. И тоже чудо – Русфонд. Вдруг собрали нам денег, мы взяли и поехали. Это помогло не только Свете, но и мне. Я приняла важное для себя решение. У меня вышла проблема одна на работе – под сокращение я должна была попадать. А дочери как раз предложили работу в Сбербанке. Отец ребенком с рождения не интересуется, они развелись. И я сказала: иди, работай, учись, устраивай себе жизнь, а я заберу себе ребеночка, оформлю опекунство. С тех пор Света полностью живет с нами, со мной и с дедушкой. Иначе как? Сейчас куда поедешь лечиться – спрашивают: а вы кто такая? Каждый раз к нотариусу за доверенностью не находишься.

А лечение нужно неустанное. Больницы, больницы, больницы. Лекарства, лекарства, лекарства. Без этого никуда. И только тогда результат. Свете сейчас шесть лет, а она как десятимесячный ребенок. Но хотя бы она начала реагировать, понимать стала: иди-приди сюда. С ней можно теперь разговаривать, радоваться вместе с ней. А в первое время было очень трудно, целая катастрофа. Ложились со слезами, просыпались со слезами.

Думаешь: ну надо же! Почему с моим ребенком все так? Вот так вот зимой ее тащишь в больницу – пурга, метель, дождь, а ты ее на руках, потому что у нас ни в один транспорт с коляской не залезешь... И вот я шагнула однажды, провалилась куда-то, закутала ее, иду с ней через сугробы эти и плачу. Думаю: ну что же это такое!

Это очень тяжелая, но на самом деле очень понятная вещь. Я всегда говорю: приспичит – так любой человек выдержит. Зато, когда он преодолеет всю эту тяжесть, он увидит и удивится. Поймет, что на самом деле принадлежит ему в этом мире, от чего ему никуда и никогда не деться».

Фото Сергея Мостовщикова