Жизнь. Продолжение следует

Как надо

Все нормально только тогда, когда ничего не нормально

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Семилетняя Лиза Голованова хочет полететь на Луну и взять с собой хлебушка, чтобы покормить голодных инопланетян. Добрая история, печальная, как все на Земле, рассказанное просто. Вот эта Лиза родилась недоношенной, да еще оказались хрупкие кости – вечно то нога у нее сломается, то рука. Девчонка закричит, ее отвезут в больницу и закатают там в гипс. А почему так – некогда было разобраться ни матери, ни врачам. В жизни и так радости немного, что же искать в ней лишнюю грусть? Пропадала Лиза. Но ее пожалела бабушка, простая женщина, портниха, забрала ее к себе. Выучила ходить, затаскала по больницам, узнала про несовершенный остеогенез, через Русфонд нашла денег на лечение. Уставала, боялась, плакала, но привыкла. Люди ко всему привыкают: это же просто жизнь, если относиться к ней просто. Можно даже лететь с ней на Луну к голодным инопланетянам. Примерно об этом мы и разговариваем с Людмилой Александровной, бабушкой Лизы.

«Я родилась в деревне Лазазей, это 85 километров от Нижнего Новгорода. Знаете, это не очень большая деревня. Семья у нас была пять человек. Родители и трое детей. Родители сейчас уже умерли. В их доме живет теперь мой брат. А сестра, значит, когда мама жива еще была, она построила рядом дом, родители ей помогали. А у меня почему-то, не знаю, денег не было. Да и желания у меня не было, честно говоря, там жить. Мы с мужем в эту деревню ездили, конечно, когда у нас был "Запорожец". Яблоки оттуда привозили, навоз, землю даже. У нас тут, в Нижнем, огород. Вот тут, подальше, на болоте. А когда родители умерли, меньше стали ездить. Ну, может, раз в год. А так, конечно, созваниваемся.

Сюда я перебралась знаете как? Учиться пошла. Я училась… Как его? На портниху. Мне бабушка моя, то есть мама старенькая – раньше так же их звали – она мне сказала: "Я потом умру, тебе свою машинку швейную откажу". Потому что я любила смотреть, как она шьет. А когда бабушка умерла, дедушка был еще жив. Я ему говорю: "Папа старенький, ты помнишь, мне мама старенькая говорила, что машинка-то мне?" Он говорит: "Да, да". И я ее забрала. Но она такая тяжелая была! Хорошо, свекор мне помог, сделал ее электрической. Корпус весь лишний убрал, покрасил, маленькая такая вышла, аккуратная. А потом она у меня сломалась. Жалко. Мама старенькая на ней много работала, всю деревню обшивала. Все к ней шли. Кто денег потом принесет, кто хлеба, кто продуктами.

А мы тоже детьми работали, помогали родителям на току. В пять утра нас поднимали, спать-то как хотелось! А ничего, вставай, иди на ток. И так интересно было! Ой. И радостно как-то. Никто не болел тогда. И ночами, помню, гуляли до трех утра. По огородам лазили. Смешно так было. А потом я пошла учиться. Начала шить мужскую одежду: брюки и пиджаки. Работала в ателье в Сормове. Долго. А потом что-то, знаете, дети, внуки... Глаза стали плохо видеть.

С мужем вторым я как познакомилась? Пошла работать дворником. Мне за это в этом вот доме во второй квартире дали комнату. А он жил в четвертой. А жена у него гуляла. И вот как-то соседка мне говорит: "Ой, Люд, ты такая баба деловая, и он деловой, давай я вас познакомлю". Я говорю: "Нет, никого мне не надо, хватит". Ну и, короче, судьба свела нас, да. Родилась у нас дочка Света, младшая моя. А так у меня было уже двое детей. Света, конечно, уже взрослая, ей тридцать лет. И вот она родила эту внучку, девчонку, значит, Лизу.

Как-то я приехала к ней, говорю: "Свет, а ты случайно не беременная опять?" Она: "Да нет, мам". Скрыла, значит. И вот я потом приезжаю, смотрю, а у нее уже живот на нос лезет. Конечно, ей тяжело стало с этой Лизой, не помыть ее толком, не погулять. Стала я приходить постоянно, помогать. Погуляю с Лизой, покупаю ее. И так мне ее что-то жалко стало. Приехала как-то домой, говорю мужу: "Жень, давай Лизу заберем к себе". И забрали. Было ей тогда полтора года, наверное. Она еще не ходила. Мы ее стали учить ходить. Полотенцами ее привяжем, держим, пока спина не начнет у нас болеть, и учим по очереди. Научили.

Ой! Самое главное я забыла рассказать. Когда Лиза родилась, она родилась недоношенной. Семимесячной. Ее отправили в областную больницу "допекать", догонять, значит, вес. А для матери места не было, оставили там Лизу одну. Ну ладно. Я туда ездила каждый день, иногда даже по два раза. И вот раз приезжаю, смотрю, а у нее рука забинтована и нога. Я говорю: "Это что такое?" Они: "Все вопросы к врачу". И вот тогда мне сказали, что у нее слабые кости. А в чем причина? Кто же знает.

Ну вот. Жизнь шла. Два года было Лизе, забыли мы обо всем. Стали оформляться в садик. Хирург нас пропустил, все было хорошо. Месяца три она в садик проходила. Она и ела там сама, и одевалась, отличная девчонка была, только молчаливая. И вот как-то воспитательница звонит мне и говорит: "Приезжайте, Лиза упала, ногу подвернула, мы скорую вызвали". Я приехала, она кричит, даже меня не узнает, не слышит. Такой сильный был перелом! Кость вся раздробилась. Месяц нога у нее висела на вытяжке. Гипс ей поставили ужасный. Ой.

После больницы садик нам запретили. Ну ладно. Мы тогда устроились заниматься в семейный центр "Лада". Мы ее на коляске туда возили с дедушкой. На руках таскали в класс. Еще она тогда легкая была. Ой. Первое время, знаете, когда я взяла ее к себе, думала: "Зачем я ее взяла?" Прямо плакала. Уставала, мне было тяжело. Ее и покормить, и погулять с ней, и помыть, и позаниматься с ней. Тяжело. А потом уже привыкла. И она привыкла. Не хочет теперь домой, говорит: "Здесь мой дом". Но я ее настраиваю, что нужно жить с родителями, любить их, не забывать. У них там квартира, конечно, маленькая. Но что же поделать.

И вот болезнь эта еще. Постоянно были у нас и переломы, и трещины, и больницы… На году даже и по пять раз. Операции тяжелые, наркозы. От этого у Лизы даже память стала не очень, плохо она запоминает. Но я все время там с ней лежала. Каждый раз у меня брали какие-то анализы: сифилис там и все такое. Я говорю: "Господи, ну какой еще сифилис?" А они: "У нас такой порядок". Ну ладно. Зато однажды подошла к нам врач, педиатр. Говорит мне: "Здесь одна женщина лежит, тоже с несовершенным остеогенезом, подойдите к ней, поговорите. Она ездила в Москву на консультацию. Может, вам будет интересно". Я пошла. Женщина эта сама в инвалидном кресле – у нее несовершенный остеогенез, у ребенка ее тоже, у мальчишки. И она дала мне адрес клиники GMS. Так мы туда и попали – делать капельницы для укрепления костей. И стало нам лучше. В том году только один раз мы сломались. А в этом только два.

Нам с лечением помог Русфонд. Быстро все произошло. Документы только собрали, дочь моя старшая Лена посмотрела в интернете и говорит: "Мам, все! Деньги собрали, езжайте в Москву". Ой.

Знаете, я все говорю: "Господи, дай мне силы Лизу эту поднять". Жалко ее. Старшие дети мои даже уже обижаются, говорят: "Мам, вот ты все с Лизой и с Лизой, к нам не приедешь". Я говорю: "Ну что обижаться-то?" Зато, знаете, Бог мне силы-то дает. Я вон все бегаю, как молодая, везде успеваю – и туда, и сюда. Встану рано, лягу поздно. Так много дел, что пишу вон их на холодильнике, чтобы не забывать. И чувствую, что я в норму вошла. Значит, у меня такая норма. Значит, так мне и надо. Значит, такая у меня жизнь».

Фото Сергея Мостовщикова