Жизнь. Продолжение следует

Жить просто: просто жить

Настоящий оптимизм стоит на подлинном пессимизме

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Многим доводилось встретить веселую, самодостаточную, уверенную в себе и красивую в своем бесстрашии перед жизнью женщину. Она и пошутит, когда все унывают, и поможет, когда другие откажут, и накормит, и утешит, вежливо подскажет, ругнется, когда остальным хватит смелости только промолчать, промолчит, когда принято жаловаться. Именно из-за этого, кстати, мало кто понимает, что настоящий жизненный оптимизм стоит на крепком фундаменте из невысказанной печали, нежданных разочарований и невосполнимых потерь. Посмотрите, например, на Анжелику Морозову из станицы Елизаветинской, что под Краснодаром. Ребенок родился у нее с неизлечимым генетическим заболеванием – спинальной амиотрофией Верднига-Гоффмана, из-за которой у мальчика не работает мускулатура ног, шеи и головы. Муж Анжелику бросил, денег не хватало не то что на медицинскую помощь ребенку, даже на жизнь. Но именно там, где многие сдались бы от горя, начинается счастье Анжелики. Мы разговариваем с ней о ее сыне Косте Морозове:

«Я родилась и выросла здесь, в станице Елизаветинской. Все у нас тут как положено: вон недалеко река Кубань. Так что я – как нас, коренных жителей Кубани, обычно называют – конкретный кубаноид. Подвижная, целенаправленная, усердная. Нас у мамы четверо детей, я, получается, вторая. Старшая сестра – учитель математики в старших классах. Младшая сестра у нас по образованию хореограф, 15 лет пробыла в спорте. Сейчас она замужем, у нее двое деток уже, надоело ей немного, решила стать визажистом. А брат у нас занимается отделкой, ну то есть ремонтом.

С мужем моим бывшим Олегом мы познакомились банально – на дискотеке, мне было семнадцать лет. Пять лет встречались, любовь-морковь, засватались, замуж вышли, поженились. Все зашибись, все круто. А потом, когда Костя родился... Понимаете, у нас же второй тип спинальной амиотрофии, он проявляется не сразу, только после полугода. То есть до семи месяцев это совершенно нормальные детки, нормально развиваются. И Костя тоже ползал, ходил по стеночке, в кроватке ходил. Все было, вроде, хорошо. А потом я стала замечать, что он начал вставать только на коленки. На ноги его ставлю – ноги подкашиваются. Думаю: что-то не то. Наверное, заболел. Думаю, прививку от полиомиелита сделали. Наверное, реакция.

В девять месяцев я с ним пришла к невропатологу, она на него посмотрела, спросила, когда все это началось. Я сказала, что месяцев в семь. Она говорит: все понятно. Я говорю: что понятно? Она говорит: ну давай сначала сделаем анализ. Анализ такой специальный – в мышцы вставляют иголочки и замеряют проводимость импульсов. Ну и все. Десять месяцев ему почти было, началась у нас другая жизнь.

Выяснилось сначала, что заболевание генетическое, я и мой муж – носители специфической ДНК. Вероятность такого совпадения очень маленькая, но мы вот каким-то образом встретились и родили Костю. Когда я озвучила это мужу, он сказал: ты больная, ты родила, ты виновата. Я говорю: ну ты хоть послушай. Нет тут такой фишки, кто из нас больше больной. Мы с тобой просто рождены такими. Он говорит: это твои проблемы, это твоя жизнь, это твое, я в этом не участвую, до свидания. Собрал все наши вещи, и мы приехали с Костей сюда, домой к моим родителям.

Я никогда его не осуждала и Костю не настраивала против него. Я такой, наверное, человек, верю во всякую энергетику. Зачем закладывать в жизнь негатив? Пусть внутри все будет хорошо, как бы ни было плохо снаружи. А жизнь такая штука – она все разрулит сама. Вот она и разруливает.

За первые пять лет мы с Костей исколесили половину России. Из больниц не вылезали. Традиционная медицина. Шаманы. Энергетика. Как без этого? Толку никакого, конечно. С другой стороны, меня всегда успокаивало одно обстоятельство: вроде как каждый, как может, Косте помогает. А это важно. У спинальников ведь какая проблема – из-за того, что мышцы не работают, начинается сколиоз, их начинает плющить, начинает крутить. Перспективы нерадостные. Спина, руки, ноги – все выкручивается, кто-то перестает даже сидеть. Так что я всегда настраивала себя на то, что надо многое сделать, очень многое.

И вот случайность. Смотрела телевизор. Вижу – Русфонд. Собирают деньги девочке, Кате Григорьевой, тоже спинальнице, на операцию в Германии. Что за операция? Как операция? Где операция? Надо и нам тоже! Стала выяснять. Нашла телефон матери этой Кати, мы связались, поговорили, до сих пор с ней общаемся. Оказалось, это не просто операция по выпрямлению позвоночника, это операция по изменению качества жизни. У меня зять хорошо владеет английским языком, так что мы давай писать в эту немецкую клинику, вступили с ними в переписку, подготовили документы. И пошло, и поехало. А потом нам выставили счет.

Сутки я сидела и плакала. А потом вытерла слезы и решила, что кто-то нам должен помочь. Так и вышло. Нам помог Русфонд, нам помогли люди из станицы. И бедные, и богатые. Мы съездили на операцию в Германию, за нас все переживали. Я была очень счастливой. Костя, во-первых, сразу вырос на десять сантиметров. Во-вторых, на пятый день его посадили, он смог сам сидеть, радости не было предела, бешеный восторг. Потом мы узнали про реабилитацию, это отдельная история. И тут нам два раза Русфонд помогал. Причем помог даже с электроколяской, о которой я даже не мечтала. Год назад мы приехали в Германию на реабилитацию, нам показали эту коляску, устроили тест-драйв. Посадили Костю в нее, он весь засиял, начал гонять на ней по коридору, я начала плакать. Впервые за двенадцать лет его жизни я увидела, что он может быть сам по себе, может быть свободен. Это очень круто. Вот этим летом он с друзьями сам ездил тут поблизости и на конюшню, и в пиццерию. Они до полуночи жарили на улице картошку. Короче, это счастье.

Не знаю, откуда оно берется. Откуда вообще у женщины счастье? От слез. Надо плакать. Я до сих пор плачу, но уже совсем по-другому, не так, как поначалу. Поначалу я плакала два года подряд, каждый божий день. Я оплакивала свою жизнь, которая заканчивалась у меня на глазах. И я не знала, как этому помочь. И вот в какой-то момент я начала замечать, что действительно угасаю. И он вместе со мной. Ему становится совсем плохо. Не помогает никакое лечение, никакие мои усилия. Так что в один прекрасный день я сказала: все. Я плакать больше не буду. Надо научиться заново жить. Причем не просто жить, а жить по-настоящему счастливо.

Я придумала себе новую работу. Была когда-то бухгалтером в крупной фирме, а выучилась на парикмахера. Все вдруг стало меняться. Я вдруг поняла, что хоронила себя заживо, а кругом столько восторга и движения. Я стала как колибри, такая вся подвижная, даже сделала себе цветную татуировку с колибри. Купила себе машину, жигули девятку. И у меня появилась жизнь, и у Кости. Я его возила в обычный детский садик, там нашлась прекрасная воспитательница, которая в буквальном смысле несколько лет таскала его на руках. Потом началась школа, все опять изменилось. Опять надо было преодолеть страх.

Я дала себе установку: Костя первого сентября должен пойти на линейку вместе со всеми учениками. Это непросто. Тут станица, не город, тут особый менталитет, особые люди. Мне было страшно. Но утром мы встали, оделись, пошли. А там две тысячи человек! Им не надо было никакой линейки, все смотрели только на нас. Когда я пришла домой, поняла, что вся горю, я вся красная. Меня трясло полдня. Но зато потом опять все пошло прекрасно.

Когда вы преодолеваете страх, все меняется, даже слезы. Когда ко мне стали приходить стричься клиенты, я вдруг замечаю: сидят, плачут. Что такое? Говорят: мы не знали, что у тебя такой ребенок. Я говорю: да какой у меня ребенок?! У меня замечательный ребенок. У меня все замечательно. И я не вру, не лукавлю. Я это чувствую внутри себя. Потому что когда-то преодолела свой страх и поняла: не надо спасать жизнь, надо просто жить.

Я вот смотрю иногда телевизор, передачи про жизнь. Вот помню, в студию пришла одна мамочка, жалуется: у меня ребенок в инвалидной коляске, я живу на десятом этаже, мне тяжело, нет пандуса. И так далее. Я смотрю и думаю, без осуждения: ну продай на десятом этаже, купи на первом. Начни движение, и все получится. Улыбнись, и мир станет другим».

Фото Сергея Мостовщикова