Жизнь. Продолжение следует

26 марта 2017 года полностью исчезло из жизни Жени Голубцова. Что с ним происходило в этот день в городе Пушкине под Санкт-Петербургом, как именно, когда – он не помнит. Говорят, это защитная реакция организма. Так он спасается от событий, которые чуть не убили его. Но в мире ничего не происходит само по себе – 26 марта 2017 года в деталях помнит, например, Марина, мать Жени. Ее 16-летний сын пошел гулять с друзьями, сорвался с перекрытия недостроенного здания и упал на бетонную плиту с десятиметровой высоты. Когда приехали родители и скорая, стало ясно, что чудом парень остался жив, но его придется собирать по частям: разбиты бедро, ключица, череп, челюсти, скулы, пострадали печень, легкие и сердце. Теперь, через полгода после всех этих событий, после комы, после нескольких операций и восстановления лица с помощью особых титановых пластин, которые приобрел Русфонд, трудно поверить, что все это в принципе произошло. Женя ходит, улыбается и говорит, что не помнит 26 марта 2017 года. Об этом исчезнувшем дне мы разговариваем с Мариной Голубцовой. →

Есть такое расхожее выражение – женщина трудной судьбы. Что оно означает? Вот, допустим, Лариса Пискарева из Новосибирска – трудностей ей досталось много. Служит в армии медиком, приходится мотаться в сложные и опасные командировки. Два раза была замужем, с обоими мужьями расстались. Трое детей, девочки. У старших сестер-двойняшек Даши и Насти – детский церебральный паралич. Насте с самого начала оказалось хуже всех. Перечень всех ее диагнозов – как фронтовые сводки. Диплегическая форма ДЦП, резидуальная стадия, спастический тетрапарез, флексионно-приводящая контрактура тазобедренных суставов, флексионная установка коленных и голеностопных суставов, эквиноварусная деформация стоп, кифосколиоз грудопоясничного отдела позвоночника, флексионно-пронационная установка верхних конечностей. Проще говоря, проблем навалом. И вот надо служить свою службу, тащить детей, искать средства и силы на их лечение и учебу, находить слова о красоте и необходимости жизни. Трудная судьба? Но почему Лариса Пискарева – веселый, легкий, счастливый человек? Об этом мы с ней и разговариваем. →

Говорят, еще Аристотель рассуждал о смысле и цели жизни и даже оставил для нас в своей античности соображение на эту тему. Счастье, по Аристотелю, есть смысл и назначение жизни, а значит, и единственная цель человеческого существования. Но как быть, если все цели, которые перед тобой стоят, связаны только с несчастьем? Вот у Ольги Сауниной из Новосибирска родился мальчик Ярослав, которому почти не досталось шансов на жизнь. Смысл этого непонятен, а все, что приходит по этому поводу в голову, – один только кошмар. И вот возникают цели – сначала помочь ребенку выкарабкаться. Потом – смириться с диагнозом ДЦП и начать с ним бороться. После этого – справиться с новостью о том, что у мальчика серьезные проблемы с кишечником. Затем пережить восемь полостных операций, которые сделали только хуже и чуть не убили ребенка. Дальше – привезти умирающего человека в клинику в Москву, худого и истощенного, как из концлагеря. Узнать, что шансы все-таки остаются. Через Русфонд получить помощь людей в покупке дорогих лекарств и специального питания. Пережить еще одну операцию. Остаться в итоге без мужа. В чем смысл всего этого, где тут счастье? В принципе, можно разобраться и без Аристотеля. Вот Ярослав играет в машинки, улыбается, обнимает свою маму и говорит: «Мамочка, я так тебя люблю». Об этом счастье мы и разговариваем с Ольгой Сауниной. →

Жалость – такое вроде бы милое и естественное чувство, но она вполне может оказаться слепой и бессердечной. Маша и Руслан Шокины ищут спасения именно от такой вот жалости. А куда им деваться? Старший сын Никита родился слепым, у дочери Софии нашли серьезный порок сердца. Может быть, кому-то важны в такой ситуации сочувственные взгляды и причитания окружающих, а Маша и Руслан отказались от них, как от невыносимой тяжести. Продали квартиру, машину, перебрались из Молдавии в подмосковную деревню – решили спасаться, а не страдать. Никита теперь учится в хорошей московской спецшколе для слепых, Соню с помощью Русфонда прооперировали в Филатовской больнице. И вот деревня, куры, кролики, огурцы. Никита читает, Соня проснулась, съела кашу и учится говорить слово «смородина», а мы с Русланом и Машей говорим о том, как им живется вдали от человеческой жалости. →

Вот типичная история про то, как не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Растет в Екатеринбурге девочка по имени Алена Андреевна Фещенко. Все у нее хорошо: волосы кудрявятся, глаза блестят, ходит в художественную школу. Правда, немного бледненькая и худенькая, но, с другой стороны, многим барышням такого же эффекта приходится добиваться годами ухищрений, а тут все получается как бы само собой. Врачи ничего подозрительного не находят, слышат в сердце какие-то шумы, но на кардиограмме вроде все в порядке. И вдруг на тебе – в 13 лет, когда, казалось бы, от блеска в глазах и бледности должен бы получаться какой-то толк, на школьном медосмотре обнаруживается, что сердце у Алены Андреевны Фещенко работает неправильно. В нем открытый артериальный проток. Мать у девочки медсестра, бросается за помощью к врачам, а выясняется, что решить проблему можно только за приличные деньги – нужно купить окклюдер, которым закроют врожденный порок. Как тут быть? Потеряться? Или что-то найти? Об этом мы разговариваем со Светланой Фещенко: →

Началась настоящая буря, когда должен был родиться мальчик по имени Никита Трекин. Ветер вышибал окна в роддоме – их пришлось закрывать одеялами, чтобы осколками не ранило будущую Никитину мать. Как только ребенок появился на свет, тайны мира затихли, но ненадолго. Однажды на улице в коляску с ребенком запрыгнула кошка и начала его душить, еле удалось ее оторвать. Потом стали появляться цыганки, которые шептали матери: «Береги сына». В восемь лет Никита в первый раз почувствовал себя плохо: сел после школы делать уроки и стал терять сознание, руки затряслись. Врачи обнаружили в сердце мальчика открытый артериальный проток, который не видели раньше. Во время операции отверстие пытались закрыть специальным приспособлением – окклюдером, который помог купить Русфонд. Но ничего не вышло – врачи не смогли закрепить его. Пришлось вскрывать грудную клетку и зашивать проток вручную. «Кто там у тебя?» – еще в роддоме шепотом спрашивали Никитину мать акушерки. «Сын», – отвечала она. О нем мы и разговариваем с Натальей Трекиной: →

Филология – наука об удивительной силе слов. Но удивительно, что сила проявляет себя как раз тогда, когда слов не хватает и человек теряет дар речи. Вот дипломированный филолог из Самары Юлия Зайцева чуть не онемела, когда узнала, что ее дочери Софье через Русфонд люди собрали деньги на операцию в Германии. У девочки был сложный порок сердца, и после двух вмешательств состояние легочной артерии и аорты вызвало опасение у врачей. Они сами посоветовали дальше лечиться в Берлине. Филология наверняка может описать исторические, культурные и социальные коды, скрытые в этих лингвистических конструкциях, но жизнь – та еще наука. Она всегда неприкрыта и демонстративно неописуема. Только сейчас, когда Соня здорова, мы с ее матерью пытаемся подобрать к тому, что случилось, нужные слова: →

Жизнь иногда так ранит сердце, что лучше бы о ней ничего не слышать. Данила Бугаков из Самары так, наверное, и рассудил. Он родился с тяжелым пороком сердца и оглох – его мама считает, это случилось после нескольких тяжелых операций и осложнений. Ей и самой досталось немало. Овдовела – отец ребенка умер от рака. Денег вечно нет, жить приходится с матерью в старом домишке в поселке Мехзавод. Если вспомнить всё – все эти мытарства, страхи, просьбы о помощи, диагнозы, прогнозы, кабинеты, палаты, больницы, – сердце не выдержит, утонешь в слезах и жалости, лучше об этом и правда не слышать. Но, как ни странно, что-то обязательно надо обо всем этом знать. Как можно больше, как Данила Бугаков. Ему явно многое известно – именно поэтому он спокоен, как мудрец, улыбается, как надежда, весел, как любовь. Что он понимает о себе и о нас? Мы разговариваем об этом с его мамой, Анной Бугаковой: →

Ничего не ясно с Ильей Шереметом с хутора Недвиговка из-под Ростова-на-Дону. Должен он быть казак, ходить с саблей и играть на гармошке. Но у него на спине появились странные пятна наподобие родинок, а под кожей, у позвоночника, какая-то ерунда – шишка размером с горошину. Врачи не поняли, что это такое, сказали: хрящик, беспокоиться не о чем. Но шишка взялась расти, пятнышек становилось все больше. Илюшу скрутило что-то нечеловеческое. Позвоночник искривился, горошина превратилась чуть ли не в горб. И вот уже врачи, операции, корсеты – что такое происходит? Какая такая непонятная напасть всегда мешает нам добиться своей мечты, не дает стать тем, к чему предназначила нас природа? Никто не знает. Знает только Илюша Шеремет. Он говорит: «Я – казак». Так что скоро у него будет сабля, а гармошку давно подарил отец, тоже казак. Получается, загадка в том, что нет никакой загадки. Об этом мы разговариваем с матерью Илюши Светланой Шеремет: →