Жизнь. Продолжение следует

Все желания исполняются. Просто не всегда твои и не обязательно у тебя. Вот Елена Воронова когда-то хотела быть ветеринаром, а стала бухгалтером. Зато потом родилась дочь Даша, и выяснилось, что мечта никуда не делась, а даже стала еще прекрасней. Девочка выросла, пошла в школу и вдруг полюбила лошадей. Только ей и дай, что кататься в парке, не оттащишь. Как знать, может быть, так и исполняются желания – никогда же не угадаешь, как именно это произойдет. Скажем, никто и не думал, что у Даши перед школой вдруг найдут порок сердца – открытый артериальный проток. Потяни еще с полгода – возникли бы опасные осложнения. И вот это вот странное стечение обстоятельств, радости, страха, беспомощности и, наоборот, – бесстрашия, помощи и слез – все это вместе, наверное, и есть мечта. Во всяком случае, о ней мы разговариваем с Еленой. →

Искателям тайн и приключений приходится идти туда, куда никому не хочется соваться. Награда им полагается за это или расплата? И когда найдут они свое главное, окончательное знание, спасет оно их или станет наказанием? Придется принять им бесконечную красоту мира или осознать окончательное свое в нем одиночество? Скажем, в жизни Виктории Саидовой из Ростова-на-Дону слишком много тайного стало явным. Мужья были не такими, как надо. Родители оказались неродными. Собственная мать всегда была рядом, но Виктория этого не знала, а когда узнала, мать умерла. Ровно через год у единственной дочери Даши врачи внезапно нашли дефект межпредсердной перегородки, исправить который могла только операция на открытом сердце. Было время, когда Виктория молчала два месяца подряд и не проронила ни слезинки. Но когда она заплакала, мир был уже другим. О нем мы теперь и разговариваем. →

Таисия Кравчик заболела неожиданно и таинственно. Ей было семь прекрасных лет, она пела и танцевала, когда организму все это почему-то перестало нравиться и он начал сживать девочку со свету. Тася вся покрылась синяками и мелкими красными точками. В больнице ей поставили печальный диагноз: идиопатическая апластическая анемия сверхтяжелой степени. Собственная кровь по непонятным причинам как будто отказалась от человека, и иммунная система начала ее уничтожать. Понадобилась пересадка костного мозга – иначе Таисии было не найти общего языка ни с этим миром, ни с самой собой. Но мир не собирался делать для ребенка никаких послаблений: в России донора не нашлось, а поиск и активация его в Европе стоили больших, неподъемных денег. Что-то должно было случиться, только какая-то новая сила могла теперь вернуть равновесие и смысл в непонятную и холодную вселенную. Это случилось. И что это было? Об этом мы разговариваем с мамой Таисии – Еленой Еременко. →

В жизни все-таки совершается нечто такое, казалось бы, совершенно немыслимое. Например, Соня Кондратьева родилась без ушных раковин, с закрытыми слуховыми проходами. Ей предстояло мучиться, а то и вовсе умереть ребенком – так сказали матери сторонники классического подхода к печальной жизни человека, когда нашли в голове у Сони холестеатому, небольшую, но опасную опухоль. Но сегодня, когда у девочки есть уши, она прекрасно слышит, а опухоль удалена, десять раз подумаешь: может, и правда не только боль и сомнения даны человеку, но и многие чудеса. Что ж надо сделать, чтобы увидеть и понять их? Об этом мы говорим с мамой Сони – Мариной Кондратьевой. →

Жизнь – как сварка, особенно если ты сварщик. Где-то разошлось, треснуло, что-то пошло не так – всегда можно заварить, если, конечно, руки золотые. Владимир Бушев – сварщик 6-го разряда и, сколько его ни кромсало, ни крушило, всегда собирался. Терял работу, оставался без денег и жилья, разбивал кулаки в драках и ломал руки на соревнованиях по армрестлингу, расстался с женой, пережил смерть ребенка. Помотало сварщика по свету, оказался в итоге в Рязани в маленькой комнатке в общежитии со второй женой и двумя дочерьми, без толковой работы и видов на будущее. Но ничего, справляется понемногу, дела делаются, дочери растут. Человек в своей жизни все решает и делает сам – так считает сварщик Бушев. Жаль только, что жизнь – не сварка, особенно если ты не сварщик. У младшей дочери, Вики Бушевой, вдруг обнаружили сколиоз 3-й степени – врачи прописали дорогущий корсет Шено, чтобы выкарабкаться без операции и не стать скрюченным инвалидом. И как залатать такую трещину в жизни, которой, кажется, все равно, сварщик ты или его дочь, дерешься или тихо живешь в Рязани? Об этом мы и разговариваем. →

История жизни Ксюши Нордц – это история одного взгляда. Огромные карие глаза. Она открывает их – и открывается все, что сейчас есть на свете. Еще один человек видит мир, который секунду назад был меньше на одного человека. Никто никогда не думает, насколько велика вселенная с Ксюшей Нордц, да и вселенной как будто все равно – она никому не предлагает остаться. Тем более маленькой девочке, у которой с четырех месяцев тяжелые эпилептические припадки с остановкой дыхания и потерей сознания. Врачи говорили, она уйдет, не откроет больше глаз – а ей сейчас уже десятый год. Да, она не говорит, не встает, толком не двигается – у нее есть только взгляд. Но когда она смотрит на мать, в этом необъяснимом мире наконец находится объяснение, смысл всех этих звезд, слез, встреч, рек, потерь, морей, людей и поцелуев. Что же такое в этом взгляде? Об этом мы разговариваем с Юлией Цевелевой, мамой Ксюши: →

Страшновато, должно быть, оказаться в этой жизни маленьким человеком: достается больше проблем, и все они огромные. Захар Казинкин – тот вообще родился крошечным, весил всего 800 граммов. На парня навалилось все сразу: он едва дышал, легкие толком не работали. Когда его выходили, рос он еле-еле, поздно встал, почти не говорил, врачи нашли кучу болячек, в том числе астму и низкий сахар в крови. Но главное, что выяснилось, – в позвоночнике Захара оказались недоразвитые позвонки, и с ними надо было повозиться. Позвонки следовало удалить, потом стянуть позвоночник специальными конструкциями, а потом носить особый корсет, чтобы все правильно зажило и срослось. Пережить такое страшно ли маленькому человеку? А по нему и не скажешь, особенно когда он носится по квартире и без умолку тараторит о том, как много еще надо успеть съесть конфет. Захар Казинкин счастлив. И явно потому, что только маленький человек способен показать, насколько велик и прекрасен наш грустный мир, как много радостного и необъяснимого он может совершить. Об этом мы и разговариваем с мамой Захара Татьяной Никитаевой. →

Бывает, всю жизнь пытаешься хоть что-то изменить и ничего не выходит, а тут какая-то секунда – и все становится иначе. Людмила Новоковская ехала на машине за покупками с сестрой и 13-летней дочерью Алиной. Момент, когда не стало прежнего мира, Людмила даже не помнит – пришла в сознание в больнице. Выяснилось, что было лобовое столкновение, дочь в реанимации – нижняя часть тела у нее обездвижена, проблемы с позвоночником и сердцем. Стало ясно, что все прежнее осталось в разбитой на шоссе машине – дальше только неизвестная, нехоженая дорога. Надо было отправиться по ней, чтобы найти способы и средства спасти дочь. Одно мгновение превратилось в целую судьбу. О ней мы и разговариваем. →

О чем все эти протяжные песни, над которыми так хочется плакать, особенно когда их исполняет русский хор? Любовь Анатольевна пела такие всю свою жизнь. Со сцены, в большом коллективе. И муж – танцор. И сын – цирковой гимнаст. То есть близко, совсем рядом с тайной живого искусства. А внучка, Алина Скабелкина, та уже даже и родилась прямо с этой тайной внутри. Та дала о себе знать не сразу, в семь лет. Температура 41,6, полуобморочное состояние, и непонятно, что происходит. И вот больницы, чуть ли не смерть, а потом редкий диагноз: ювенильный артрит с системным началом, то есть кошмар – воспаление суставов с лихорадкой и поражением всего организма. В итоге после множества приключений Алина спасена, но ей прописан швейцарский препарат иларис, одна инъекция которого стоит почти миллион рублей. Как спеть о таком? Хор обычно выходит и делает так: «Эх-х-х, полным-полна моя коробушка, есть и ситец и парча». Примерно такая вот искренняя русская песня о том, о чем хочется молчать и плакать. Но Любовь Анатольевна сейчас уже не поет, так что мы просто разговариваем. →