Жизнь. Продолжение следует

Любовь-одиночка

История о том, как быть счастливой,
когда кругом одни несчастья

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков




Встань на мое место – часто говорят друг другу люди, как будто это возможно. Допустим, вы младшая дочь в семье из пяти детей. Живете в деревне страшнее лишней мебели, хуже пыли. Мать считают ненормальной – нарожала, не может справиться. И вот приезжают вас отнять от этой матери, везут в медвежий угол, в глушь, в детский дом. Там надо теперь жить – одной, выкарабкиваться, спастись…

Идут годы, исполняется 16 лет, получен паспорт, наступают самостоятельность и город Волгореченск под Костромой. Тут общежитие, учеба на портниху-закройщицу. Жилья нет и не будет – деревенскую хибару снесли из-за ветхости, мать живет теперь в бане в другом городе. Свобода. Взрослая жизнь. Может быть, счастье не в ней, а в настоящей собственной семье, в любимых детях? Снова идут годы. Появляется мужчина, потом сыновья. И вот один из них заболевает раком крови. А параллельно бумаги, суды, заявления, отписки властей – дайте же квартиру сироте, которая старается полюбить свою жизнь, подарить ее радость своим детям. Нет, не положено. Нет такого закона. Нет такой судьбы. Люди добрые! Встаньте же на ее место!

А вот если так: молодая мать, озорные веселые глаза, хохотушка, крепкий непьющий красавец-муж, трое пацанов, все тьфу-тьфу-тьфу здоровы, просторную двухкомнатную квартиру с отделкой купил за счет пожертвований благотворительный фонд Русфонд, государство выделило еще и однушку на этом же этаже кирпичной новостройки. О решении ее проблем – а также проблем других повзрослевших сирот – руководитель Русфонда Лев Амбиндер хлопотал даже на встрече с президентом России.

Уже, казалось бы, полегче. Но ведь это один и тот же человек – Любовь. Люба Соколова из Волгореченска. И мы говорим с ней о том, как ей живется на своем собственном месте:

«Где родилась, я не помню. Как родилась, тоже не помню. Помню себя с пяти лет, потому что в пять лет меня забрали у матери в деревне в Галичском районе Костромской области. Приехала служба к нам домой и отобрали, оторвали меня. Я ревела, хорошо помню. Я не знаю, почему меня отобрали. В деле моем, что мне показывали потом, было записано... Не скажу, что она пила там или била, просто воспитывала одна, без мужа, условия антисанитарные, на работу с собой брала. Вот поэтому.

Пятеро детей нас было – так в деле записано. Два брата и три сестры. Одну сестру удочерили, я вообще ее ни разу не видела. Старшие братья вроде видели ее, а я никогда. Но мы в принципе и так не особенно видимся. У всех своя жизнь. И родные-то люди вместе, бывает, живут, не общаются, что уж говорить про нас.

Так вот. Забрали меня в Шарьинский детский дом. Воспитывалась я там 11 лет. Нас было пятьдесят человек, это немного, бывает, по двести человек живут. А у нас вот было там четыре семьи – первая, вторая, третья и четвертая, я воспитывалась в третьей. Пять девочек там было, остальные мальчики. И четыре воспитателя, из них одну мы называли мамой. Условия были хорошие, многому научили нас. Шить, готовить. Даже учили, как заявления писать правильно, как выпустишься. Вот это мне потом очень пригодилось.

Выпустилась я в 16 лет во взрослую жизнь. Привезли меня в Волгореченск. Выпустили тут и оставили, вот и все. Поступила в лицей номер 17, розовое такое здание, училась по специальности портной-закройщик, жила в общежитии. Потом встретила здесь Володю. Приехал он в Волгореченск учиться из Костромы на судоремонтника, вот судьба. В сентябре уже будет 14 лет, как мы вместе. И жили почти все время в общежитии этом, комнатка 18 метров квадратных, удобства все общие, на площадке. И не тужили, были счастливы. Строили планы на будущее. Родился у нас Влад, потом Лешка.

С жильем никак не могли мы разобраться, вот были какие проблемы. Мне как ребенку-сироте все говорили – тебе должны дать жилье, должны. Вот я и ходила по всем инстанциям. Сначала просто разговоры были. Тут одно скажут, тут другое. Говорили: откуда тебя забрали, там тебе и должны предоставить. Из деревни забрали – туда и едь. Вот так. А там дом этот снесли. Потом новые законы какие-то, новые законы, а потом мне 24 года исполнилось, и мне сказали: все, мы теперь тебе вообще ничего не должны, не обязаны, до свидания. Я тогда вспомнила, как заявления писать – туда запрос, сюда запрос... А потом Лешка у меня заболел. Лейкоз. И в 2010 году я все это забросила. Год мы в Москве с ним были на лечении, потом еще два с половиной года ездили на химиотерапию, было не до квартиры.

Тяжело было. Совсем тяжело. Денег не было ни на лечение, ни на еду. А поехали в Москву, так оказалось еще, что я беременная, третий мальчик у меня, Даниил. Ну что делать? Голова кругом шла. Две недели я вообще не разговаривала. Уж мне предлагали врачей этих, психологов в помощь, но я сказала: не надо, я сама. Не знаю, как все, в конце концов, устроилось, люди помогали нам, всегда помогали, спасибо большое. Но все равно как-то все было на грани. Вот выписали нас, в конце концов – радостно, вроде, да. А куда деваться? Врач сказала – в общежитие вам возвращаться нельзя, меняйте условия. Иммунитета никакого, организм у ребенка ослаблен. Стали снимать квартиру, а что делать.

Ну, и начались суды за жилплощадь. Сначала мы думали, что с учетом членов семьи выиграем хотя бы не однокомнатную квартиру. Но мы все суды проиграли. Выделили мне после стольких лет как сироте только однокомнатную квартиру в новостройке. До сих пор я ее не получила, она стоит закрытая, говорят, сначала должны дом официально передать управляющей какой-то компании, коммунальщикам. И тут Русфонд – мне сказали, что он может помочь. Я обратилась, написала в Русфонд письмо. Тот связался с губернией и ответил, что поможет, что на пожертвования читателей купят мне на этом же этаже двухкомнатную квартиру. Я не поверила самой себе. Просто не поверила! В наше время кто-то хочет купить мне квартиру!? Это что, какой-то обман?

И вот уже два месяца, как мы сюда перебрались. Сделали нам тут ремонт, полную отделку. Я записала эту квартиру на детей. И вот мы снова начинаем строить планы, движемся вперед. Старший у нас Владислав, пойдет в шестой класс уже, и он у нас ходит на секцию кудо. Лешка уже год в ремиссии. Он собирается у нас в танцы, на хореографию. А младший что, он маленький еще, но такой собственник. Говорит: это моя мама, только моя.

Вот я мама. И я счастлива. У меня трое детей, любимый муж. Не бьет, ни пьет. Мне подруги говорят: повезло, муж хороший. Я отвечаю: ну, еще бы мне и с мужем не повезло. Но вы знаете – мы же так и не женаты. Из-за всех этих дел с жильем мы официально не зарегистрированы как муж и жена. Я по документам получаюсь многодетная мать-одиночка, ну, а как вот еще бороться? И мы все время мечтаем пожениться. Думали вот на 10 лет расписаться, но не вышло, были проблемы с Лешкой. А теперь вот вроде стало все получаться – как знать, возьмем и поженимся на 15 году совместной жизни. Как это говорят: попробуем начать вторую жизнь? Да?»

Фото Сергея Мостовщикова