Жизнь. Продолжение следует

Митины шаги

История о переломах, церкви, картошке и физкультуре

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Митя Кравченко из Костромы до пяти лет был как обычный мальчик – бегал, веселился и играл. Правда, мать еще тогда считала, что бегал немного тяжеловато, как будто бы с трудом. Ну что вы волнуетесь, бросьте – говорили ей знающие люди. Он станет десантником, это уж точно.

В пять лет Митя упал с кровати и сломал себе ключицу. Выздоровел, упал с самоката и сломал бедро. Бедро заживало полгода, а когда срослось, эта же нога сломалась еще раз. Служба в десанте явно откладывалась, родители испугались всерьез. Обошли всю Кострому и Ярославль, но только в Москве Мите поставили диагноз «несовершенный остеогенез». Рекомендовали курсы лечения препаратами, на которые не было денег. Парень, к тому же, тяжело воспринял перемены, очень переживал. После каждого перелома нужно было терпеливо восстанавливаться, каждый день тренировать мышцы и волю, а мать была расстроена так, что не могла совладать даже с собой. Тогда в семье решили, что ради ребенка работу бросит отец – будет выхаживать сына.

Сейчас Мите семь лет, осенью он сам пойдет в школу. Мы разговариваем с его родителями Натальей и Александром о том, что изменилось с тех пор, как через Русфонд люди помогли этой семье деньгами на лечение ребенка. О нервах. Слезах. Друзьях. Церкви. Физкультуре. О жизни. Хрупкой, как человек.

Наталья:
«С будущим мужем мы познакомились десять лет назад в кафе, где у нас тут еще знакомиться? В Костроме вообще развиты только торговля и сфера обслуживания. Я отмечала день рождения с друзьями. Банально. Но весело. И поженились. Потом появился у нас парень Митя. Мы жили обычной жизнью. На лыжи поставили его в три года. Катался он на коньках. Ездили в отпуск – летал с этих водных горок в аквапарке, я даже сейчас вспоминаю, мне не по себе становится. Все это было ровно до пяти лет. И вот в свой день рождения он падает с кровати и ломает себе ключицу.

Ну, что делать? Идем в травматологию, ему накладывают гипс. Месяц он проходил в нем и вернулся в детский сад. Через полгода катается на самокате во дворе дома и ломает себе правое бедро. Очень тяжелый перелом. Стресс у всех, у Мити в первую очередь. До психиатра дело дошло. Лежал на вытяжке, вообще не мог спать. То ему мурашки покажутся, то кто-то идет, то он говорит: мама, у тебя волосы шевелятся... Он до сих пор просит, чтобы при нем об этом не вспоминали, но что делать... Было это в нашей жизни.

Выписали нас с аппаратом Илизарова на ноге, хотя потом выяснилось, что нам с таким диагнозом нельзя было его ставить. Но тем не менее. Мы поняли, что нужно с Митей четыре или пять месяцев дома сидеть. Решили, что мой муж Саша уйдет с работы. Вот с тех пор прошло уже два с лишним года... Два года и три перелома одной и той же ноги.

Диагноз нам поставили не сразу. Однажды в очереди во взрослой травматологии – у нас детской нет – так вот во взрослой травматологии проходили мимо какие-то доктора, взглянули на Митю, сказали: о-о-о, да это у вас несовершенный остеогенез. Я кое-как запомнила, рассказала нашему детскому ортопеду. Она: да ну что вы, вы таких детей еще не видели! Нет-нет-нет. Ничего подобного у вас нет. Другой ортопед, помню, мне сказал: брось, не сомневайся, будет служить в ВДВ! Опытный доктор, семьдесят лет ему было тогда.

После первого перелома, кстати, аппарат нам сняли и сказали: все у вас отлично, поезжайте копать картошку, мы таких детей всегда отправляем на картошку, они там быстро восстанавливаются. Мы вместо картошки поехали на море, вернулись и через несколько дней он опять сломал эту ногу. И тут мы конечно совсем перепугались, поехали сначала в Ярославль, потом в Москву, и в конце концов выяснилось, что все далеко не так просто. Нужны капельницы – специальный курс лечения – и долгая реабилитация.

Многое изменилось в жизни за это время. Сменился круг общения, с некоторыми бывшими знакомыми мы больше не общаемся. Не то, чтобы мы стали замкнутой семьей. Но лишний раз никуда не поедешь, в гости не выберешься. Так что интересы, как говорится, разошлись. Да и между нами с Сашей отношения изменились. Мы в прошлом году повенчались. Стали ходить в церковь каждые выходные, Митю туда носили на руках. Для меня это оказалось очень важным. Я человек слишком эмоциональный, я и смеюсь и плачу одновременно, а церковь меня умиротворяет. Правда, вот Саша говорит, что только на два часа.

Но тут на самом деле важно вот что. Когда вы проходите через все это, через слезы и радость, вы многое понимаете. Вот мы лечились когда, попали в больницу вместе с двумя девчонками, и у одной так называемый пятый тип несовершенного остеогенеза, его вообще не знают даже, как лечить, таких детей, вроде, всего 13 в мире. И ничего, все в ее семье веселые, и сама девочка. Все живут. Вот и мы тоже. Это радостно. Мы верим, что все будет правильно и хорошо».

Александр:
«Два года мы провели с Митей вместе, каждый день вдвоем. Вот какой был у нас день. Вставали в восемь-девять утра, полтора часа делали зарядку, комплекс упражнений на укрепление мышц. Поднимались, например, на носочки, поднимали гантели. Потом гулять. Была у него с детства такая пластмассовая гоночная машина с педалями. Теперь он их крутить не мог, но мы веревку привязали и я его выносил на улицу, сажал и возил, если лето. А зимой санки. Или снегокат. И так часа два. Нужно же солнце, витамин D – с ним лучше усваивается кальций для костей. Мы за солнцем гоняемся.

Потом обед. Я готовил супчики, куриные бульончики, лапшу. Дальше – мультики. Днем Митя не спит с полутора лет, даже в детском саду никогда не спал, лежал просто. Так что смотрит после обеда мультики. Потом опять зарядка. Важно развивать мышцы, после переломов это занимает много времени. Вот в марте он сломал себе голень, перелом сросся, а все пришлось начинать сначала.

Так что есть пока вопрос со школой, не знаем, как быть. Мите семь лет, надо идти в первый класс учиться. А как? В Москве врачи говорят: надо идти однозначно. Переломы со временем пройдут, но если он дома пересидит, в школе все уже передружатся, а он останется одиночкой, чужаком.

Думаю, мы справимся. Вот впервые за два прошедших года он начал ходить сам, без нас, не за ручку. Вот буквально с пятницы он и пошел. Сила у него появилась. Может даже на носочки теперь встать. Может один ходить по квартире. Сегодня были в деревне, сказал: я пойду в огород один. Правда, пока не картошку копать, как учили когда-то доктора».

Фото Сергея Мостовщикова