17.07.2009
СПАСИБО ЗА ДОВЕРИЕ
Лев АМБИНДЕР,
руководитель Российского фонда помощи,
член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов
гражданского общества и правам человека
В Москве долгожданная жара, а в Русфонде тишина, тоже ожидаемая и как всегда нежданная. Если судить по сборам за последнюю неделю, то вселенский кризис, наконец, достал и нас. Очень скупые показатели, всего 1,8 млн. руб. В 2008 году за 1 день мы собирали по 830 тыс. руб. Но как погода в Москве обманчива даже в середине лета и горазда на сюрпризы, так и летние потоки пожертвований у нас переменчивы. К тому же, так было и прошлым летом. А если уж сравнивать с 2008 годом, с его первым полугодием, то получается, что настоящие грозы и заморозки кризиса пока обходят нас стороной. Тогда читатели пожертвовали 92 млн. руб. А нынче – 88,9 млн. руб.
* При общем объеме пожертвований в первом полугодии 88 882 849 руб. на лечение онкобольных детей собрано 24 739 458 руб. (Институт детской гематологии им. Р.М. Горбачевой, Петербург), с врожденными пороками сердца – 22 112 418 руб. (НИИ кардиологии РАМН, Томск), с тяжелыми сколиозами – 11 126 240 руб.(НИИТО Минздравсоцразвития РФ, Новосибирск), с врожденными аномалиями конечностей и параличом периферических нервов – 9 646 784 руб. (Больница им. Соловьева, Ярославль), с детским церебральным параличом – 6 791 599 руб. (Институт медтехнологий, Москва), с челюстно-лицевыми патологиями – 5 462 873 руб. (Центр детской челюстно-лицевой хирургии, Москва). 8,2 млн. руб. пожертвовано на проект «Российский фонд помощи».
По-видимому, только кризисом объясняются скромные успехи Русфонда в сборах пожертвований для детей с врожденной ломкостью костей («Русфонд.Перелом», 2 013 114 руб.). Ребятишек с таким диагнозом лечить в России стали совсем недавно, но обращений за помощью в Русфонд уже много, но мы не успели в тучные годы раскрутить эту тему среди читателей. Насколько мне известно, этим детям сейчас помогает в основном коммерческая медицина. Мы, в частности, сотрудничаем с московским Американским медцентром, чьи успехи впечатляют завидной эффективностью. Мы обязательно продолжим публикации на тему «стеклянных» детей.
Одновременно мы намерены в самое ближайшее время запустить программу «Ожог» для помощи детям, пострадавшим от огня и электротока. Разовые обращения к этой теме пользуются большой популярностью среди читателей. Нашим партнером станет Нижегородский НИИТО Минздравсоцразвития РФ, у него крупнейший в России противоожоговый центр с двумя отделениями. Сюда доставляют тяжелых погорельцев не только из регионов Поволжья, но и центральной России.
Главной же проблемой полугодия для Русфонда был дефицит писем с просьбами о помощи. Лично для меня это самая большая загадка сегодняшнего кризиса в России. «Нашим» государственным больницам в Новосибирске, Томске и Ярославле по-прежнему не хватает тяжелобольных детей со сколиозами, пороками сердца и патологиями развития конечностей под пожертвования читателей и под клинические мощности.
Дефицит больных в этих клиниках объявился еще четыре года назад, когда пожертвования наших читателей стали особенно массовыми и потому крупными. Всегда (как и сейчас!) государственное финансирование высокотехнологичной медпомощи (ВМП) в этих клиниках было дефицитным. Но прежде это хотя бы внешне выглядело пристойно, потому что госбюджетные вложения в ВМП росли ежегодно. Однако одновременно росло мастерство и популярность хирургов. И вот все эти новые возможности, вместе взятые, не покрывали и не покрывают мощности наших партнеров.
Между тем, сейчас потребность в такой медпомощи огромная, считают руководители «наших» клиник. Да если б только они. Судя по заявлениям в прессе директора департамента ВМП Минздрава Наталии Точиловой, нынче в ее ведомстве даже сформирован специальный лист ожидания для людей, которым не досталось госквот и нечем заплатить за лечение. Пресса сообщает, что этот небывалый прежде в высоких кабинетах лист ожидания «растет как снежный ком».
Когда мы несколько лет к ряду заявляли, что читатели «Ъ» и www.rusfond.ru готовы жертвовать денег больше, чем у нас было просьб о помощи, люди во власти называли это эпатажем, публично утверждая, будто финансирование лечения детей в России полностью покрывается госбюджетом. Я не спорил и даже не сильно возражал (о чем теперь жалею), потому что при росте пожертвований наши клиники-партнеры тоже худо-бедно наращивали объемы ВМП. Но теперь-то, когда в коридорах Минздрава шушукаются о секвестре, я пытаюсь понять логику его руководителей, и ничего не получается. Минздрав ведет себя ровно также, как год назад, когда кризис имел строго американскую прописку. Логика Минздрава так же загадочна, как прогнозы официальных экономистов по поводу «дна кризиса».
Все, что требуется Русфонду, – это информационная поддержка министерства. Семьи с больными детьми должны знать о возможностях полноценного лечения на пожертвования. Я уже рассказывал в «Ъ», как мы еще в марте договорились было с директором департамента медпомощи детям Валентиной Широковой и помощником министра Вадимом Рахматуллиным о таком совместном проекте («Благотворительная квота», «Ъ» за 10 апреля). С тех пор Минздрав как в рот воды набрал.
Впрочем, в июне госпожа Широкова позвонила в редакцию и предложила оплатить за госсчет лечение двух девочек из наших майских публикаций в Москве, в Детской клинической больнице № 38 (Центре экологической педиатрии) Федерального медико-биологического агентства, а не в Новосибирском НИИТО того же Минздрава, куда родители девочек обратились за помощью.
Речь шла о пятилетней Ксюше Логуновой из Тюменской области, у которой диагностирован ювенильный идиопатический левосторонний сколиоз 4 степени, и пятнадцатилетней Тане Тенищевой из Ставропольского края (грудной кифосколиоз 4 степени). Ксении требуется уникальное многоэтапное хирургическое лечение, рассчитанное на несколько лет. Первым в стране эту методику (VEPTR) освоил в России именно Новосибирский НИИТО, его профессор Михаил Михайловский провел наибольшее в стране количество таких операций. Поэтому именно к нему и обратились за помощью Логуновы. По данным наших экспертов сегодня Новосибирск является безусловным лидером в российской вертебрологии по части освоения технологии VEPTR. Из-за дороговизны импортного имплантата первая операция Логуновым обойдется в 917 869 руб., а все лечение оценивается в 1 445 855 руб. Тенищевым лечение Татьяны в Новосибирском НИИТО с использованием имплантата CDI обойдется в 212 609 руб. И Логуновы у себя в Тюмени, и Тенищевы на Ставрополье пытались найти госбюджетные средства на это лечение, но не нашли.
Так вот, предложение госпожи Широковой породило множество вопросов.
Вообще-то мы договаривались с Валентиной Ивановной немного о другом: о сотрудничестве в лечении детей на благотворительные пожертвования наших читателей. Если кратко, то Минздрав организует поток больных детей, тех, на кого не хватило госквот, а читатели платят за их лечение.
Но если у Минздрава все ж таки есть средства сверх квот для лечения детей и подростков, то почему только с диагнозом сколиоз? На той же странице Русфонда в «Коммерсанте» есть, к примеру, дети с врожденным пороком сердца и косолапостью? Или это эмоциональное решение директора министерского департамента медпомощи детям? Просто сообщения о Ксюше и Тане Валентине Ивановне больше приглянулись?
И почему Минздрав готов лечить этих детей со сколиозом в московской клинике и не готов в новосибирской, хотя родители планировали операции именно в Сибири, полагаясь на авторитет и опыт профессора Михайловского? Разве это не право больного либо его родителей самим определять себе доктора и клинику?
Или в Минздраве полагают, что Логуновым из Тюмени до Москвы ближе и дешевле добираться, чем от Тюмени до Новосибирска? Или что в Москве пребывание мамы Ксюши, к примеру, пока девочка будет в клинике, обойдется дешевле, чем в Новосибирске?
Кстати, наши эксперты утверждают, будто в московской Детской клинической больнице № 38 Федерального медико-биологического агентства пока не освоена технология VEPTR, а никаким другим способом Ксюше не помочь.
И вот еще вопрос: как из госбюджета оплатить хирургическое лечение, если одно стоит 212 тыс. руб., другое 1,5 млн. руб., а госквота на каждое – лишь по 126 тыс. руб.?
Кстати, зам главврача московской больницы №38 госпожа Цымбал, куда Минздрав порекомендовал нам направить обеих девочек, в официальном ответе на запрос Русфонда, сообщает, что прежде Логуновы и Тенищевы должны получить «талон на ВМП» в своих региональных департаментах здравоохранения.
Тогда непонятно, что же на самом деле госпожа Широкова пообещала нам, а заодно и родителям больных детей?
И вот совсем уже непонятное.
Допустим, добрая душа Валентина Ивановна нашла-таки дополнительное финансирование для Логуновой и Тенищевой и попросила 38-й больницу принять этих детей, а госпожа Цымбал просто запамятовала. Допустим, Валентина Ивановна не знала, что Логуновой 38-я больница помочь не в состоянии. Ну, не обязана, в конце концов, директор департамента федерального министерства все знать.
Однако и с операцией для Тани Тенищевой тоже какая-то ерунда получается. Зам. главврача Цымбал пишет в Русфонд, что операция с использованием имплантата LSZ (конструкция отечественного производства), который применяют в этой больнице, стоит от 350 до 380 тысяч руб. Между тем, в Новосибирском НИИТО эта операция обойдется всего в 212 тыс. руб. Новосибирцы используют конструкцию CDI, которую сами же и производят. Вообще CDI придумали французы, производят американцы, широко известная фирма Медтроник, ее CDI применяют по всему миру, в том числе в больших количествах и в России. Новосибирцы делают у себя российский аналог CDI, и эта конструкция тоже сертифицирована в РФ.
То есть налицо два отечественных товаропроизводителя. Мы с вами, дорогие читатели, не специалисты, мы не станем вдаваться в технические тонкости. Мы предположим, что обе конструкции обладают равными возможностями для пациентов. (Хотя эксперты спорят, причем со страшной силой, но это скорее подковерная борьба, как у нас заведено с советских времен, потому что даже в узко медицинских журналах вы не найдете ничего об этих спорах).
А теперь представьте, что вы госчиновник и вам решать, чью операцию поддержать, если известно, что при прочих равных условиях одна стоит 350 тыс. руб., другая 212 тыс. руб.
Кого поддержите, господа?
Информация для Валентины Широковой и Минздрава:
Уважаемые господа! Спасибо за заботу об авторах писем в Русфонд и «Коммерсантъ» и за внимание к нашей работе и нашим читателям. Что касается Ксюши Логуновой и Тани Тенищевой, то прошу не беспокоиться по поводу финансирования операций для них. Читатели все оплатили. Ксюша уже благополучно прооперирована в Новосибирске, а Таню по сведениям Русфонда в НИИТО ждут на госпитализацию в августе.
СПАСИБО ЗА ДОВЕРИЕ
Лев АМБИНДЕР,
руководитель Российского фонда помощи,
член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов
гражданского общества и правам человека
В Москве долгожданная жара, а в Русфонде тишина, тоже ожидаемая и как всегда нежданная. Если судить по сборам за последнюю неделю, то вселенский кризис, наконец, достал и нас. Очень скупые показатели, всего 1,8 млн. руб. В 2008 году за 1 день мы собирали по 830 тыс. руб. Но как погода в Москве обманчива даже в середине лета и горазда на сюрпризы, так и летние потоки пожертвований у нас переменчивы. К тому же, так было и прошлым летом. А если уж сравнивать с 2008 годом, с его первым полугодием, то получается, что настоящие грозы и заморозки кризиса пока обходят нас стороной. Тогда читатели пожертвовали 92 млн. руб. А нынче – 88,9 млн. руб.
* При общем объеме пожертвований в первом полугодии 88 882 849 руб. на лечение онкобольных детей собрано 24 739 458 руб. (Институт детской гематологии им. Р.М. Горбачевой, Петербург), с врожденными пороками сердца – 22 112 418 руб. (НИИ кардиологии РАМН, Томск), с тяжелыми сколиозами – 11 126 240 руб.(НИИТО Минздравсоцразвития РФ, Новосибирск), с врожденными аномалиями конечностей и параличом периферических нервов – 9 646 784 руб. (Больница им. Соловьева, Ярославль), с детским церебральным параличом – 6 791 599 руб. (Институт медтехнологий, Москва), с челюстно-лицевыми патологиями – 5 462 873 руб. (Центр детской челюстно-лицевой хирургии, Москва). 8,2 млн. руб. пожертвовано на проект «Российский фонд помощи».
По-видимому, только кризисом объясняются скромные успехи Русфонда в сборах пожертвований для детей с врожденной ломкостью костей («Русфонд.Перелом», 2 013 114 руб.). Ребятишек с таким диагнозом лечить в России стали совсем недавно, но обращений за помощью в Русфонд уже много, но мы не успели в тучные годы раскрутить эту тему среди читателей. Насколько мне известно, этим детям сейчас помогает в основном коммерческая медицина. Мы, в частности, сотрудничаем с московским Американским медцентром, чьи успехи впечатляют завидной эффективностью. Мы обязательно продолжим публикации на тему «стеклянных» детей.
Одновременно мы намерены в самое ближайшее время запустить программу «Ожог» для помощи детям, пострадавшим от огня и электротока. Разовые обращения к этой теме пользуются большой популярностью среди читателей. Нашим партнером станет Нижегородский НИИТО Минздравсоцразвития РФ, у него крупнейший в России противоожоговый центр с двумя отделениями. Сюда доставляют тяжелых погорельцев не только из регионов Поволжья, но и центральной России.
Главной же проблемой полугодия для Русфонда был дефицит писем с просьбами о помощи. Лично для меня это самая большая загадка сегодняшнего кризиса в России. «Нашим» государственным больницам в Новосибирске, Томске и Ярославле по-прежнему не хватает тяжелобольных детей со сколиозами, пороками сердца и патологиями развития конечностей под пожертвования читателей и под клинические мощности.
Дефицит больных в этих клиниках объявился еще четыре года назад, когда пожертвования наших читателей стали особенно массовыми и потому крупными. Всегда (как и сейчас!) государственное финансирование высокотехнологичной медпомощи (ВМП) в этих клиниках было дефицитным. Но прежде это хотя бы внешне выглядело пристойно, потому что госбюджетные вложения в ВМП росли ежегодно. Однако одновременно росло мастерство и популярность хирургов. И вот все эти новые возможности, вместе взятые, не покрывали и не покрывают мощности наших партнеров.
Между тем, сейчас потребность в такой медпомощи огромная, считают руководители «наших» клиник. Да если б только они. Судя по заявлениям в прессе директора департамента ВМП Минздрава Наталии Точиловой, нынче в ее ведомстве даже сформирован специальный лист ожидания для людей, которым не досталось госквот и нечем заплатить за лечение. Пресса сообщает, что этот небывалый прежде в высоких кабинетах лист ожидания «растет как снежный ком».
Когда мы несколько лет к ряду заявляли, что читатели «Ъ» и www.rusfond.ru готовы жертвовать денег больше, чем у нас было просьб о помощи, люди во власти называли это эпатажем, публично утверждая, будто финансирование лечения детей в России полностью покрывается госбюджетом. Я не спорил и даже не сильно возражал (о чем теперь жалею), потому что при росте пожертвований наши клиники-партнеры тоже худо-бедно наращивали объемы ВМП. Но теперь-то, когда в коридорах Минздрава шушукаются о секвестре, я пытаюсь понять логику его руководителей, и ничего не получается. Минздрав ведет себя ровно также, как год назад, когда кризис имел строго американскую прописку. Логика Минздрава так же загадочна, как прогнозы официальных экономистов по поводу «дна кризиса».
Все, что требуется Русфонду, – это информационная поддержка министерства. Семьи с больными детьми должны знать о возможностях полноценного лечения на пожертвования. Я уже рассказывал в «Ъ», как мы еще в марте договорились было с директором департамента медпомощи детям Валентиной Широковой и помощником министра Вадимом Рахматуллиным о таком совместном проекте («Благотворительная квота», «Ъ» за 10 апреля). С тех пор Минздрав как в рот воды набрал.
Впрочем, в июне госпожа Широкова позвонила в редакцию и предложила оплатить за госсчет лечение двух девочек из наших майских публикаций в Москве, в Детской клинической больнице № 38 (Центре экологической педиатрии) Федерального медико-биологического агентства, а не в Новосибирском НИИТО того же Минздрава, куда родители девочек обратились за помощью.
Речь шла о пятилетней Ксюше Логуновой из Тюменской области, у которой диагностирован ювенильный идиопатический левосторонний сколиоз 4 степени, и пятнадцатилетней Тане Тенищевой из Ставропольского края (грудной кифосколиоз 4 степени). Ксении требуется уникальное многоэтапное хирургическое лечение, рассчитанное на несколько лет. Первым в стране эту методику (VEPTR) освоил в России именно Новосибирский НИИТО, его профессор Михаил Михайловский провел наибольшее в стране количество таких операций. Поэтому именно к нему и обратились за помощью Логуновы. По данным наших экспертов сегодня Новосибирск является безусловным лидером в российской вертебрологии по части освоения технологии VEPTR. Из-за дороговизны импортного имплантата первая операция Логуновым обойдется в 917 869 руб., а все лечение оценивается в 1 445 855 руб. Тенищевым лечение Татьяны в Новосибирском НИИТО с использованием имплантата CDI обойдется в 212 609 руб. И Логуновы у себя в Тюмени, и Тенищевы на Ставрополье пытались найти госбюджетные средства на это лечение, но не нашли.
Так вот, предложение госпожи Широковой породило множество вопросов.
Вообще-то мы договаривались с Валентиной Ивановной немного о другом: о сотрудничестве в лечении детей на благотворительные пожертвования наших читателей. Если кратко, то Минздрав организует поток больных детей, тех, на кого не хватило госквот, а читатели платят за их лечение.
Но если у Минздрава все ж таки есть средства сверх квот для лечения детей и подростков, то почему только с диагнозом сколиоз? На той же странице Русфонда в «Коммерсанте» есть, к примеру, дети с врожденным пороком сердца и косолапостью? Или это эмоциональное решение директора министерского департамента медпомощи детям? Просто сообщения о Ксюше и Тане Валентине Ивановне больше приглянулись?
И почему Минздрав готов лечить этих детей со сколиозом в московской клинике и не готов в новосибирской, хотя родители планировали операции именно в Сибири, полагаясь на авторитет и опыт профессора Михайловского? Разве это не право больного либо его родителей самим определять себе доктора и клинику?
Или в Минздраве полагают, что Логуновым из Тюмени до Москвы ближе и дешевле добираться, чем от Тюмени до Новосибирска? Или что в Москве пребывание мамы Ксюши, к примеру, пока девочка будет в клинике, обойдется дешевле, чем в Новосибирске?
Кстати, наши эксперты утверждают, будто в московской Детской клинической больнице № 38 Федерального медико-биологического агентства пока не освоена технология VEPTR, а никаким другим способом Ксюше не помочь.
И вот еще вопрос: как из госбюджета оплатить хирургическое лечение, если одно стоит 212 тыс. руб., другое 1,5 млн. руб., а госквота на каждое – лишь по 126 тыс. руб.?
Кстати, зам главврача московской больницы №38 госпожа Цымбал, куда Минздрав порекомендовал нам направить обеих девочек, в официальном ответе на запрос Русфонда, сообщает, что прежде Логуновы и Тенищевы должны получить «талон на ВМП» в своих региональных департаментах здравоохранения.
Тогда непонятно, что же на самом деле госпожа Широкова пообещала нам, а заодно и родителям больных детей?
И вот совсем уже непонятное.
Допустим, добрая душа Валентина Ивановна нашла-таки дополнительное финансирование для Логуновой и Тенищевой и попросила 38-й больницу принять этих детей, а госпожа Цымбал просто запамятовала. Допустим, Валентина Ивановна не знала, что Логуновой 38-я больница помочь не в состоянии. Ну, не обязана, в конце концов, директор департамента федерального министерства все знать.
Однако и с операцией для Тани Тенищевой тоже какая-то ерунда получается. Зам. главврача Цымбал пишет в Русфонд, что операция с использованием имплантата LSZ (конструкция отечественного производства), который применяют в этой больнице, стоит от 350 до 380 тысяч руб. Между тем, в Новосибирском НИИТО эта операция обойдется всего в 212 тыс. руб. Новосибирцы используют конструкцию CDI, которую сами же и производят. Вообще CDI придумали французы, производят американцы, широко известная фирма Медтроник, ее CDI применяют по всему миру, в том числе в больших количествах и в России. Новосибирцы делают у себя российский аналог CDI, и эта конструкция тоже сертифицирована в РФ.
То есть налицо два отечественных товаропроизводителя. Мы с вами, дорогие читатели, не специалисты, мы не станем вдаваться в технические тонкости. Мы предположим, что обе конструкции обладают равными возможностями для пациентов. (Хотя эксперты спорят, причем со страшной силой, но это скорее подковерная борьба, как у нас заведено с советских времен, потому что даже в узко медицинских журналах вы не найдете ничего об этих спорах).
А теперь представьте, что вы госчиновник и вам решать, чью операцию поддержать, если известно, что при прочих равных условиях одна стоит 350 тыс. руб., другая 212 тыс. руб.
Кого поддержите, господа?
Информация для Валентины Широковой и Минздрава:
Уважаемые господа! Спасибо за заботу об авторах писем в Русфонд и «Коммерсантъ» и за внимание к нашей работе и нашим читателям. Что касается Ксюши Логуновой и Тани Тенищевой, то прошу не беспокоиться по поводу финансирования операций для них. Читатели все оплатили. Ксюша уже благополучно прооперирована в Новосибирске, а Таню по сведениям Русфонда в НИИТО ждут на госпитализацию в августе.
