Общество

Одни и те же люди

Все люди творят добро и зло одновременно, смешивая их в той или иной пропорции

Нет людей, которые творили бы добро, и людей, которые творили бы зло. Все люди творят добро и зло одновременно, смешивая их в той или иной пропорции. Эти жильцы, собиравшие подписи, чтобы выселить из своего подъезда семьи с детьми, больными раком крови, наверняка ведь не воспринимали это как мракобесие или жестокость, а воспринимали как защиту их собственных детей.

Пока разворачивается вокруг эта история про людей, собиравших подписи, чтобы выселить из подъезда семьи с детьми, больными раком крови, – я вспоминаю деда. Маму и деда. Обоих уже нет. Деда нет давно, мамы – недавно.

Дед был простым человеком. Первую половину жизни работал конюхом, вторую половину жизни – дворником. Но среди его непримечательных навыков было два, которыми он владел в совершенстве. Он варил фантастический студень, и он варил феноменальные щи. Все восхищались его студнем и его щами. Его студень и его щи были семейной легендой.

И вот однажды – это было сорок лет назад, мне было лет десять – дед пригласил всю свою семью, троих детей и многочисленных внуков на щи и студень в последний раз.

Ему было восемьдесят два года. Он умирал от рака легких. Он был очень худой, скелет, обтянутый кожей. Настолько немощный, что за праздничным столом, одетый в праздничный пиджак с орденскими планками, кренился на сторону под тяжестью орденских планок. И вот за пару недель до смерти позвал семью попрощаться. И из последних сил приготовил свои легендарные студень и щи. Тетушка, сестра отца, которая тогда жила с дедом, говорила, что готовил он почти двое суток, урывками по десять минут, с перерывами на забытье.

А я был маленький и не понимал, что это последний раз. Я просто ехал с родителями к деду на праздник, где будут, как всегда, праздничный студень и праздничные щи. Но перед самым подъездом дедова дома мама вдруг остановила меня и наклонилась ко мне.

Очень тихо, но очень серьезно мама сказала, что есть дедовы щи и дедов студень мне ни в коем случае нельзя. Потому что у деда рак и, возможно, сказала мама, рак имеет вирусную природу, поэтому она, мама, напекла и везет к деду еще и пироги, и мне следует есть только пироги, а студня и щей не есть, но при этом ни за что не показывать, что я их не ем, а делать вид, будто ем. И лучше будет, если я, не попробовав ни кусочка студня и ни ложки щей, скажу все же, что дедовы щи и студень – самые вкусные на свете.

Так я и сделал. И это один из актов малодушия, которые я до сих пор вспоминаю со жгучим стыдом.

Немаловажная подробность заключается в том, что мама моя была врач. Правда, психиатр. Наверное, после окончания медицинского института она ничего не читала по онкологии. А из институтского курса, наверное, помнила (раз уж была отличницей и окончила курс с красным дипломом), что некоторые виды рака имеют вирусную природу. Возможно, она даже помнила, что вирусом, а именно вирусом папилломы человека, вызывается рак шейки матки. Но, конечно, она не помнила, бывают ли еще какие-то виды рака, связанные с вирусом. А проверить не могла: интернета тогда не было, научные журналы надо было заказывать понемногу в медицинской библиотеке. Вот на всякий случай, в тревоге за единственного сына, мама и предположила, что, наверное, какие-то еще виды рака, кроме рака шейки матки, могут иметь вирусное происхождение, чем черт не шутит, может быть, и рак легких.

Это, конечно, со стороны ученого доктора был акт совершеннейшего мракобесия, суеверия и невежества.

Вместе с тем на том последнем празднике у деда мама исправно ела и нахваливала дедовский студень и дедовские щи. И если предположить, что она всерьез допускала для рака вирусную природу, то надо признать, что эта трапеза была для нее безусловным актом самопожертвования: ела смертельно опасную пищу, лишь бы не огорчить умирающего старика.

Вспоминая теперь этот эпизод, я думаю: вот же, в один и тот же день, в одном и том же месте, один и тот же человек совершил акт вопиющего мракобесия и акт светлого самопожертвования одновременно.

Знаете почему? Потому что люди всегда так делают. Нет людей, которые творили бы добро, и людей, которые творили бы зло. Все люди творят добро и зло одновременно, смешивая их в той или иной пропорции.

Эти жильцы, собиравшие подписи, чтобы выселить из своего подъезда семьи с детьми, больными раком крови, наверняка ведь не воспринимали это как мракобесие или жестокость, а воспринимали как защиту их собственных детей.

А активисты Савеловского района, выселяя из своего района прачечную для бездомных, выкрикивали ведь кроме оскорблений еще и заверения в том, что и сами участвуют в благотворительности, но только не такой, как им тут предлагает «Ночлежка».

А из четверти жителей города Волоколамска, которые вышли на митинг против свалки в Ядрово, сколько людей разделяют мусор и вывозят раздельно в специальный приемник? Полагаю, немногие. Людям это свойственно. Граница между добром и злом отделяет вовсе не людей, участвующих в благотворительности, от людей, участвующих в коррупционных схемах. В большой степени это одни и те же люди. Граница между добром и злом не делит общество на людей плохих и людей хороших. Граница пролегает по сердцу каждого человека.

Это немножко выспренне звучит. Зато помогает воздерживаться от осуждающих комментариев в СМИ и социальных сетях.