Русфонд.Регистр

Радостный прием

Как проходил прием израильского онкогематолога Полины Степенски в Москве

В диагностический центр клиники Хадасса в «Сколково» на два дня приезжала профессор Полина Степенски, онкогематолог, заведующая отделением трансплантации костного мозга и иммунотерапии Университетской клиники Хадасса (Иерусалим, Израиль). К ней на консультацию пришли дети, которым Полина делала пересадку костного мозга. Чем отличается прием у израильского доктора от привычного нам, наблюдал корреспондент Русфонда.

– Полина, как я рад вас видеть! – мужчина в коридоре бросается обнимать невысокую энергичную брюнетку.

Его сын играет на полу с грузовиками, а дочка расчесывает волосы, сидя на диване.

– Привет, Полина, – громко говорит девочка.

– Привет, ты меня знаешь, Илона? – подсаживается к ней Полина (она эмигрировала в Израиль из СССР, поэтому хорошо говорит по-русски). – Я помню тебя совсем маленькой, наверное, годовалой.

– Тогда у меня была пересадка костного мозга, – отвечает шестилетняя Илона.

– Знаю, я сама делала.

– Спасибо тебе.

– Да не за что! А ты ходишь в детский сад? Нет? Почему?

– Нет для меня сада. А почему – фиг знает.

Мама Наташа тут же объясняет: в Подольске, где они живут, нет сада для слепых детей. Илона к четырем месяцам потеряла зрение из-за генетического заболевания – остеопетроза. Если бы Полина не пересадила ей костный мозг, сегодня Илона вряд ли была бы жива.

– Полин, знаешь, динозавры все замерзли и вымерли, – Илона протягивает врачу игрушечного динозавра.

– Знаешь, у вас тут так холодно, что я тоже боюсь, как динозавр, вымереть, – смеется Полина и уводит семью в кабинет на прием.


Илона – из первых детей с остеопетрозом, кому Полина Степенски сделала трансплантацию костного мозга. «Коллеги мне говорили, что я эксперименты на людях ставлю, – вспоминает врач. – Но разве можно не пытаться помочь?» Она брала даже безнадежных пациентов вроде Артема Гнащенко: когда ему начали химиотерапию перед пересадкой, он перестал дышать. Попал в реанимацию на искусственную вентиляцию легких. Полина прооперировала мальчика в таком состоянии.

– Полина! – увидев врача в коридоре перед кабинетом, мама Артема краснеет и не может сдержать слез. Пятилетний Артем в очках стоит рядом.

Доктор Степенски прооперировала около ста пациентов с остеопетрозом – единственная в мире: это редкое заболевание.

– Мы сами разработали протокол лечения, и странно говорить, но у нас стопроцентная выживаемость. Где тут дерево, чтоб постучать? – Степенски подходит к кадке с деревцем в дальнем конце коридора.

На приеме израильский врач перебрасывается с родителями цифрами и терминами. Но не забывает успокоить их, подбодрить.

– Нам говорят, ферритин повышен, надо принимать дорогое лекарство, – тревожится мама Илоны.

– Слушайте, цифры по большому счету ерунда, – говорит Полина. – Если ферритин не мешает жить, незачем лечить ребенка ради хороших цифр. Сейчас главное для Илоны – развитие. Занимаетесь английским с ней – здорово. Нет подходящего сада – ищите школу. Сейчас так развиваются технологии, что незрячие люди могут получить отличное образование и стать хоть министром. Я смотрю сейчас на вас – и понимаю, зачем мы делали пересадку, которая так тяжело вам далась. Я восхищаюсь вами!

Она назначает анализы, план обследований и прививок. Успокоенная и воодушевленная, мама Илоны рассказывает, что решимость Полины в свое время дала им надежду на новую жизнь, когда казалось, что все безнадежно. Этот подход – делать лучше, чем не делать, жить, а не циклиться на цифрах – помог им пережить осложнения после пересадки.

Подтягиваются новые пациенты – кто с букетом, кто с младенцем. Все дети после трансплантации должны хотя бы раз в год консультироваться у своего врача. Приезд Степенски – возможность для них сэкономить на поездке в Израиль.

– Полина-то совсем не изменилась, – радостно говорит мама Илоны маме Артема, пока дети играют. – Такая же бодрая. Я думала, при наших обстоятельствах надо тревожиться. Но нет, она все объяснила, успокоила.

Довольные семьи рассаживаются по машинам. А Полина планирует приезд в Россию в феврале 2019 года: встречаться со сложными пациентами, диагноз у которых не определен, но им может помочь пересадка костного мозга.

Фото Павла Волкова