5.02.2010
ЗАКРЫТАЯ ТЕМА
Валерий ПАНЮШКИН,
специальный корреспондент Российского фонда помощи
Чудовище вылезло из зловонного своего болота. Люди узнали о существовании монстра, который даже в кошмарных снах не должен являться приличному человеку. По необъяснимому недосмотру радио «Эхо Москвы» в прямом эфире обсуждало тему «Имеют ли право на жизнь «неполноценные дети»». Обсуждало, пригласив в эфир неприкасаемого колумниста бульварной газетенки, какового колумниста стыдно использовать даже как боксерскую грушу, и каковую газетенку стыдно использовать даже как туалетную бумагу. 21% слушателей «Эха» проголосовал в поддержку неприкасаемого, утверждая, что детей-инвалидов следует убивать, чтобы не мучились и не мучили окружающих. Это позор.
Потому что есть вещи, которые нельзя обсуждать. Совершенно непонятно, с каких это пор радио «Эхо Москвы» позволяет себе даже заявлять подобные темы. Совершенно непонятно, кто из сотрудников «Эха» мог такую тему придумать и предложить на летучке. Совершенно непонятно, как главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов, бывший школьный учитель, мог такую тему принять. Если вы, дорогие коллеги с радио «Эхо Москвы», позволяете себе обсуждать, то есть хоть на секунду ставить под сомнение право детей на жизнь, тогда обсудите еще темы типа: «Имеют ли люди с другим цветом кожи равные права с белыми» и «Не лучше ли стариков убивать, вместо того, чтобы платить им пенсию». И тогда я не буду вас слушать. И не буду биться, как рыба, изнутри о стекла собственного автомобиля, запертый в пробке, мыча в бессильной ярости: «Что они говорят! Господи, что они говорят!»
Право детей на жизнь нельзя обсуждать. За него можно только сражаться. Не надо приводить в качестве аргумента Спарту, граждане которой имели обыкновение сбрасывать больных детей со скалы, и которая погибла быстрее любого другого древнегреческого полиса. Не надо взывать к христианскому состраданию. Не надо цитировать Швейцерову этику благоговения перед жизнью и проводить аналогии с фашистскими концлагерями. Не надо вспоминать Конституцию РФ и Всеобщую Декларацию прав человека. Не надо обсуждать никак, ибо обсуждать – значит ставить под сомнение, а европейская цивилизация, если и откажется когда-нибудь от своих принципов, то от того принципа, что дети безусловно имеют право на жизнь, откажется в последнюю очередь.
Это не обсуждается, черт вас побери! За это идут на смерть со времен Избиения младенцев.
Передачу вел глубоко уважаемый мною интеллигентный, умный и профессиональный человек Сергей Бунтман, многодетный, между прочим, отец. И я, конечно, понимаю, что радиоэфир – это священная для журналиста штука, я, конечно, понимаю, что в эфире произносятся разные слова: нелицеприятные, идиотские, матерные… Однако же, если напротив радиоведущего в студии сидит существо, похожее на человека, которое произносит слова «постнатальный аборт», то есть казнь младенца, не надо с этим существом спорить. Не надо задавать ему вопросы, чтобы прояснить его чертову позицию. Не надо говорить, что в современном мире казнь отвратительна сама по себе, а если и применяется где-то (даже в Иране! даже талибами!), то только в качестве возмездия за злодеяния, каковых по определению не мог совершить младенец. Не надо противопоставлять его мнению мнения других гостей студии. Не надо выставлять его мнение на голосование, дабы убедиться, что среди слушателей «Эха Москвы» есть еще 21% таких же подонков. Не надо даже продолжать эфир.
Надо вставать, Сергей, и бить гниду стулом, так сильно, как ты только способен. Потому что право детей на жизнь нельзя обсуждать, за него можно только сражаться.
Злосчастная радиопередача вызвала бурное обсуждение в блогах, к чему и стремился неприкасаемый колумнист – слава любой ценой, известность и рейтинг даже ценой того, чтобы перестать быть человеком. Его статья в бульварной газетенке не имела никакого значения и никакого резонанса, потому что какой только жеребятины из серии «меня изнасиловал труп» не напишут в бульварных газетенках. «Эхо Москвы» вывело неприкасаемого в ту сферу, где слова имеют значение, где люди предпринимают хотя бы попытки отличить добро от зла, а не думают, будто зло тоже имеет право на эфир, раз у нас «свобода слова».
Всего ужаснее в блогах выглядели комментарии матерей, нашедших в себе силы растить и воспитывать ребенка-инвалида. Я занимаюсь этой темой пятнадцать лет. Я ни разу не позволил себе осудить мать, оставившую больного ребенка на попечение общественных или государственных приютов, либо более сильных и более обеспеченных людей. При этом я всегда восхищался теми, кто больного ребенка растит, изо всех сил помогал им и призывал других помогать. Просто ради жизни на Земле, как вы не понимаете? Что тут понимать?
И я испытал глубокое чувство стыда, присутствуя, хоть бы даже и эфирно при разговоре, который ставил под сомнение не только право детей на жизнь, но и подвиг родителей, обеспечивающих детям это право. Под сомнение был поставлен смысл жизни этих родителей, счастье этих родителей, их радость… И слышь ты, гнида, неприкасаемый, я не потрачу ни одного слова на то, чтобы спорить с тобой, но не попадайся мне на глаза.
Однажды выпущенное на волю чудовищное сомнение в праве детей на жизнь начнет теперь гулять по блогам, проберется на телевидение, займет собою прямые, как Аппиевая дорога, мозги неандертальцев и, не дай бог, породит политические лозунги. Загнать это гнусное сомнение обратно в зловонный ворох листков, спекулирующих на самом низменном в человеке, будет теперь трудно. Понадобятся добрые книги, красивые фильмы, светлые подвиги. Понадобятся, одним словом, жертвы или, хотя бы пожертвования от тех, кто не сомневается, что дети безусловно имеют право на жизнь.
ЗАКРЫТАЯ ТЕМА
Валерий ПАНЮШКИН,
специальный корреспондент Российского фонда помощи
Чудовище вылезло из зловонного своего болота. Люди узнали о существовании монстра, который даже в кошмарных снах не должен являться приличному человеку. По необъяснимому недосмотру радио «Эхо Москвы» в прямом эфире обсуждало тему «Имеют ли право на жизнь «неполноценные дети»». Обсуждало, пригласив в эфир неприкасаемого колумниста бульварной газетенки, какового колумниста стыдно использовать даже как боксерскую грушу, и каковую газетенку стыдно использовать даже как туалетную бумагу. 21% слушателей «Эха» проголосовал в поддержку неприкасаемого, утверждая, что детей-инвалидов следует убивать, чтобы не мучились и не мучили окружающих. Это позор.
Потому что есть вещи, которые нельзя обсуждать. Совершенно непонятно, с каких это пор радио «Эхо Москвы» позволяет себе даже заявлять подобные темы. Совершенно непонятно, кто из сотрудников «Эха» мог такую тему придумать и предложить на летучке. Совершенно непонятно, как главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов, бывший школьный учитель, мог такую тему принять. Если вы, дорогие коллеги с радио «Эхо Москвы», позволяете себе обсуждать, то есть хоть на секунду ставить под сомнение право детей на жизнь, тогда обсудите еще темы типа: «Имеют ли люди с другим цветом кожи равные права с белыми» и «Не лучше ли стариков убивать, вместо того, чтобы платить им пенсию». И тогда я не буду вас слушать. И не буду биться, как рыба, изнутри о стекла собственного автомобиля, запертый в пробке, мыча в бессильной ярости: «Что они говорят! Господи, что они говорят!»
Право детей на жизнь нельзя обсуждать. За него можно только сражаться. Не надо приводить в качестве аргумента Спарту, граждане которой имели обыкновение сбрасывать больных детей со скалы, и которая погибла быстрее любого другого древнегреческого полиса. Не надо взывать к христианскому состраданию. Не надо цитировать Швейцерову этику благоговения перед жизнью и проводить аналогии с фашистскими концлагерями. Не надо вспоминать Конституцию РФ и Всеобщую Декларацию прав человека. Не надо обсуждать никак, ибо обсуждать – значит ставить под сомнение, а европейская цивилизация, если и откажется когда-нибудь от своих принципов, то от того принципа, что дети безусловно имеют право на жизнь, откажется в последнюю очередь.
Это не обсуждается, черт вас побери! За это идут на смерть со времен Избиения младенцев.
Передачу вел глубоко уважаемый мною интеллигентный, умный и профессиональный человек Сергей Бунтман, многодетный, между прочим, отец. И я, конечно, понимаю, что радиоэфир – это священная для журналиста штука, я, конечно, понимаю, что в эфире произносятся разные слова: нелицеприятные, идиотские, матерные… Однако же, если напротив радиоведущего в студии сидит существо, похожее на человека, которое произносит слова «постнатальный аборт», то есть казнь младенца, не надо с этим существом спорить. Не надо задавать ему вопросы, чтобы прояснить его чертову позицию. Не надо говорить, что в современном мире казнь отвратительна сама по себе, а если и применяется где-то (даже в Иране! даже талибами!), то только в качестве возмездия за злодеяния, каковых по определению не мог совершить младенец. Не надо противопоставлять его мнению мнения других гостей студии. Не надо выставлять его мнение на голосование, дабы убедиться, что среди слушателей «Эха Москвы» есть еще 21% таких же подонков. Не надо даже продолжать эфир.
Надо вставать, Сергей, и бить гниду стулом, так сильно, как ты только способен. Потому что право детей на жизнь нельзя обсуждать, за него можно только сражаться.
Злосчастная радиопередача вызвала бурное обсуждение в блогах, к чему и стремился неприкасаемый колумнист – слава любой ценой, известность и рейтинг даже ценой того, чтобы перестать быть человеком. Его статья в бульварной газетенке не имела никакого значения и никакого резонанса, потому что какой только жеребятины из серии «меня изнасиловал труп» не напишут в бульварных газетенках. «Эхо Москвы» вывело неприкасаемого в ту сферу, где слова имеют значение, где люди предпринимают хотя бы попытки отличить добро от зла, а не думают, будто зло тоже имеет право на эфир, раз у нас «свобода слова».
Всего ужаснее в блогах выглядели комментарии матерей, нашедших в себе силы растить и воспитывать ребенка-инвалида. Я занимаюсь этой темой пятнадцать лет. Я ни разу не позволил себе осудить мать, оставившую больного ребенка на попечение общественных или государственных приютов, либо более сильных и более обеспеченных людей. При этом я всегда восхищался теми, кто больного ребенка растит, изо всех сил помогал им и призывал других помогать. Просто ради жизни на Земле, как вы не понимаете? Что тут понимать?
И я испытал глубокое чувство стыда, присутствуя, хоть бы даже и эфирно при разговоре, который ставил под сомнение не только право детей на жизнь, но и подвиг родителей, обеспечивающих детям это право. Под сомнение был поставлен смысл жизни этих родителей, счастье этих родителей, их радость… И слышь ты, гнида, неприкасаемый, я не потрачу ни одного слова на то, чтобы спорить с тобой, но не попадайся мне на глаза.
Однажды выпущенное на волю чудовищное сомнение в праве детей на жизнь начнет теперь гулять по блогам, проберется на телевидение, займет собою прямые, как Аппиевая дорога, мозги неандертальцев и, не дай бог, породит политические лозунги. Загнать это гнусное сомнение обратно в зловонный ворох листков, спекулирующих на самом низменном в человеке, будет теперь трудно. Понадобятся добрые книги, красивые фильмы, светлые подвиги. Понадобятся, одним словом, жертвы или, хотя бы пожертвования от тех, кто не сомневается, что дети безусловно имеют право на жизнь.
