11.09.2009
ИДЕИ НАДО ЗАЩИЩАТЬ
Алексей ГОЛОВАНЬ,
уполномоченный по правам ребенка в РФ
1 сентября Дмитрий Медведев указом ввел новую должность – уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ. Губернаторам рекомендовано ввести в регионах аналогичные должности. Первым всероссийским омбудсменом стал Алексей Головань, прежде он занимал такую же должность в Москве. До сих пор у нас правами детей занимались чиновники не выше уровня губернаторов. Детский омбудсмен уже приступил к исполнению обязанностей, Валерий ПАНЮШКИН расспрашивал его о том, что сейчас важнее всего.
– Какими ресурсами вы располагаете?
– Мне предоставлено право запрашивать информацию от федеральных, региональных и местных органов власти, проводить независимые проверки соблюдения прав детей. И направлять рекомендации тем госорганам и должностным лицам, в действиях которых омбудсмен усматривает нарушение прав детей.
– «Доступ к телу» есть?
– Президент сказал, что у нас будут периодические встречи. Понятно, что ходить к президенту необходимо только для информирования о положении с правами детей и с проблемами, которые не решаются на нижнем уровне. Подобная процедура была отработана в Москве: с мэром достаточно было встречаться дважды в год. Я вижу поддержку учрежденного президентом института детского омбудсмена со стороны его администрации.
– Какие проблемы самые важные?
– Насилие в отношении детей, защита прав детей-сирот, детская порнография, положение детей-инвалидов.
– Давайте про насилие. Что должно быть сделано?
– Я понимаю насилие широко: дома, в школе, во дворе. Прежде всего, нужно масштабное информирование детей, родителей и специалистов, работающих с детьми. Часто ребенок, подвергающийся насилию, не знает, что с ним происходит, и тем более не знает, кто ему может помочь.
– Бороться с насилием должно государство или общество?
– Важно грамотно обучить специалистов. Они должны знать, как вести себя в той или иной ситуации, изымать ли ребенка, оставлять ли в семье и работать ли с семьей. Такие технологии существуют, отчасти они западные, но вполне уже адаптированы и работают у нас. Есть реабилитационный центр «Отрадное», там хорошие специалисты, работающие на реабилитацию кризисной семьи. Просто таких центров должно стать больше.
– Вторая проблема, которую вы считаете приоритетной?
– Защита прав детей-сирот. Сирот много, и еще предыдущий президент говорил, что надо стараться как можно больше передавать таких детей в семьи. Политика деинституционализации – это ранняя профилактика и помощь кровной семье, если ее сохранить не удается, то помещение ребенка в замещающую семью, а если приемная семья не найдена, то создание в детдомах условий, приближенных к домашним. Надо превращать детдома из учреждений, где живут дети, в учреждения, которые устраивают детей в семьи. В Москве есть детский дом N19…
– Который чуть ли не закрывают, насылают проверки каждый месяц и не дают детей, при том, что сирот много.
– Его никто не закрывает. Этот детдом готовит патронатных воспитателей и сопровождает потом замещающие семьи. Я его привел в качестве примера четвертого направления стратегии деинституционализации. Пятое направление – помощь выпускникам детских домов. Четкие направления.
– Четкие и прекрасные. Но расходятся с практикой. В Москве вечные проблемы 19-го детского дома, в Перми все патронатные семьи насильно переделали в приемные.
– У 19-го детдома есть поддержка со стороны федеральных органов власти. Но правового обеспечения механизма патроната, в том виде как его реализует детдом № 19, нет. Если мы хотим развивать этот институт, надо уметь его защищать. У нас в стране спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я так и поступаю: вот была проблема детей с двойным гражданством, мы подготовили закон, защитили каждую букву. Защищать надо идеи.
– Следующий приоритет?
– Борьба с порнографией. Надо усилить работу правоохранительных органов, но и объединить провайдеров, которые сами могли бы убрать эту гадость со своих ресурсов. Надо ратифицировать факультативный протокол к Конвенции о правах ребенка о торговле детьми, детской проституции и детской порнографии. Этот протокол до сих пор Россия не подписала, ума не приложу почему. Я говорил об этом президенту.
– Есть еще проблема общественной толерантности.
– К проблеме насилия общество тоже слишком толерантно. В Иркутской области был случай, когда отчим превратил ребенка в растение, родственники, соседи видели, но ничего не сделали. Надо выработать нетерпимость к нарушению прав детей. Я летел из командировки, шел в самолете по проходу между креслами, мама жестоко обращалась с ребенком, я сделал замечание. Так пассажиры набросились на меня, дескать, мать сама разберется. Это толерантность к насилию.
– Последний приоритет?
– Улучшение условий жизни детей-инвалидов, их образования, среды, лечения. Чтобы не благотворители жертвовали им на лечение, а государство это лечение обеспечивало…
– Если государству не хватает денег на высокотехнологичное лечение, почему не посотрудничать с благотворителями? Почему не информировать людей, что помощь можно получить не только от государства, но и от благотворителей? Люди часто не знают об этом, а благотворители не способны проинформировать о себе всю страну. Деньги мы собирать умеем, но как достучаться до людей, нуждающихся в деньгах?
– Впервые слышу об этой проблеме. Мне нужно подумать. Я хочу встретиться с министром здравоохранения. Может, обязать больницы размещать информацию о благотворительных фондах? Давайте вместе подумаем, что здесь стоило бы сделать.
ИДЕИ НАДО ЗАЩИЩАТЬ
Алексей ГОЛОВАНЬ,уполномоченный по правам ребенка в РФ
1 сентября Дмитрий Медведев указом ввел новую должность – уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ. Губернаторам рекомендовано ввести в регионах аналогичные должности. Первым всероссийским омбудсменом стал Алексей Головань, прежде он занимал такую же должность в Москве. До сих пор у нас правами детей занимались чиновники не выше уровня губернаторов. Детский омбудсмен уже приступил к исполнению обязанностей, Валерий ПАНЮШКИН расспрашивал его о том, что сейчас важнее всего.
– Какими ресурсами вы располагаете?
– Мне предоставлено право запрашивать информацию от федеральных, региональных и местных органов власти, проводить независимые проверки соблюдения прав детей. И направлять рекомендации тем госорганам и должностным лицам, в действиях которых омбудсмен усматривает нарушение прав детей.
– «Доступ к телу» есть?
– Президент сказал, что у нас будут периодические встречи. Понятно, что ходить к президенту необходимо только для информирования о положении с правами детей и с проблемами, которые не решаются на нижнем уровне. Подобная процедура была отработана в Москве: с мэром достаточно было встречаться дважды в год. Я вижу поддержку учрежденного президентом института детского омбудсмена со стороны его администрации.
– Какие проблемы самые важные?
– Насилие в отношении детей, защита прав детей-сирот, детская порнография, положение детей-инвалидов.
– Давайте про насилие. Что должно быть сделано?
– Я понимаю насилие широко: дома, в школе, во дворе. Прежде всего, нужно масштабное информирование детей, родителей и специалистов, работающих с детьми. Часто ребенок, подвергающийся насилию, не знает, что с ним происходит, и тем более не знает, кто ему может помочь.
– Бороться с насилием должно государство или общество?
– Важно грамотно обучить специалистов. Они должны знать, как вести себя в той или иной ситуации, изымать ли ребенка, оставлять ли в семье и работать ли с семьей. Такие технологии существуют, отчасти они западные, но вполне уже адаптированы и работают у нас. Есть реабилитационный центр «Отрадное», там хорошие специалисты, работающие на реабилитацию кризисной семьи. Просто таких центров должно стать больше.
– Вторая проблема, которую вы считаете приоритетной?
– Защита прав детей-сирот. Сирот много, и еще предыдущий президент говорил, что надо стараться как можно больше передавать таких детей в семьи. Политика деинституционализации – это ранняя профилактика и помощь кровной семье, если ее сохранить не удается, то помещение ребенка в замещающую семью, а если приемная семья не найдена, то создание в детдомах условий, приближенных к домашним. Надо превращать детдома из учреждений, где живут дети, в учреждения, которые устраивают детей в семьи. В Москве есть детский дом N19…
– Который чуть ли не закрывают, насылают проверки каждый месяц и не дают детей, при том, что сирот много.
– Его никто не закрывает. Этот детдом готовит патронатных воспитателей и сопровождает потом замещающие семьи. Я его привел в качестве примера четвертого направления стратегии деинституционализации. Пятое направление – помощь выпускникам детских домов. Четкие направления.
– Четкие и прекрасные. Но расходятся с практикой. В Москве вечные проблемы 19-го детского дома, в Перми все патронатные семьи насильно переделали в приемные.
– У 19-го детдома есть поддержка со стороны федеральных органов власти. Но правового обеспечения механизма патроната, в том виде как его реализует детдом № 19, нет. Если мы хотим развивать этот институт, надо уметь его защищать. У нас в стране спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я так и поступаю: вот была проблема детей с двойным гражданством, мы подготовили закон, защитили каждую букву. Защищать надо идеи.
– Следующий приоритет?
– Борьба с порнографией. Надо усилить работу правоохранительных органов, но и объединить провайдеров, которые сами могли бы убрать эту гадость со своих ресурсов. Надо ратифицировать факультативный протокол к Конвенции о правах ребенка о торговле детьми, детской проституции и детской порнографии. Этот протокол до сих пор Россия не подписала, ума не приложу почему. Я говорил об этом президенту.
– Есть еще проблема общественной толерантности.
– К проблеме насилия общество тоже слишком толерантно. В Иркутской области был случай, когда отчим превратил ребенка в растение, родственники, соседи видели, но ничего не сделали. Надо выработать нетерпимость к нарушению прав детей. Я летел из командировки, шел в самолете по проходу между креслами, мама жестоко обращалась с ребенком, я сделал замечание. Так пассажиры набросились на меня, дескать, мать сама разберется. Это толерантность к насилию.
– Последний приоритет?
– Улучшение условий жизни детей-инвалидов, их образования, среды, лечения. Чтобы не благотворители жертвовали им на лечение, а государство это лечение обеспечивало…
– Если государству не хватает денег на высокотехнологичное лечение, почему не посотрудничать с благотворителями? Почему не информировать людей, что помощь можно получить не только от государства, но и от благотворителей? Люди часто не знают об этом, а благотворители не способны проинформировать о себе всю страну. Деньги мы собирать умеем, но как достучаться до людей, нуждающихся в деньгах?
– Впервые слышу об этой проблеме. Мне нужно подумать. Я хочу встретиться с министром здравоохранения. Может, обязать больницы размещать информацию о благотворительных фондах? Давайте вместе подумаем, что здесь стоило бы сделать.
