11.12.2009
ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ШАНСЫ НА СПАСЕНИЕ АЛИНЫ
27 ноября мы опубликовали здесь на сайте, в «Ъ», в Газете.ru и на сайте радио «Эхо Москвы» историю годовалой Алины Федяевой из Махачкалы («Безнадежный ребенок», Валерий Панюшкин). У Алины сложный порок сердца – атрезия трикуспидального клапана, комбинированный стеноз легочной артерии, гипоплазия правого желудочка. В России помочь Алине сейчас не могут. Необходима операция в Берлинском кардиоцентре. Это лечение обойдется в 1,61 млн. руб., их у Федяевых нет.
Но теперь операция реальна – наши читатели собрали всю сумму. Берлин примет девочку в январе 2010 года.
Федяевы просят передать благодарность всем, кто помог Алине. Что мы с удовольствием и делаем. Спасибо, дорогие друзья! Мы будем следить за развитием событий.
27.11.2009
БЕЗНАДЕЖНЫЙ РЕБЕНОК
Алине Федяевой нужна операция на сердце
Девочке почти полтора года. Но она не ходит и даже не ползает, потому что это очень тяжело. Она плохо растет, потому что расти тяжело. Она плохо ест, потому что жевать тяжело, и если глотать слишком часто, то начинается одышка. Одышка не прекращается, даже если просто лежать тихо. У нее порок сердца. Кардиологи сказали ее маме абсурдную с точки зрения русского языка фразу – надейтесь на плохое.
Когда Маша родила Алину, младенца сразу унесли, и два часа Маше никто ничего не говорил. Она лежала в обшей палате Махачкалинского роддома, глядела, как соседкам по палате приносят кормить детей, и думала, что ей нельзя увидеть ребенка, потому что врачи опасаются послеродовых кровотечений и оттого назначили капельницу. После капельницы, через два часа Маша встала и пошла в ту часть коридора, где лежали дети на специальных каталках. Дети были все одинаковые, аккуратно и туго спеленатые. Маша смотрела на бирки, но ни на одной бирке не было ее фамилии.
Наконец, ей встретилась доктор.
– Простите, доктор, а девочка Федяева где?
– Зачем вам девочка Федяева?
– Это моя девочка.
– Ваша девочка? Вы мать? – доктор сделалась строгой. – Вы мать и не знаете, что у вас безнадежный ребенок? Вы всю беременность проходили и не знали?
– Что с ней? Чего я не знала?
– Что на кладбище с ней поедете из роддома?
– Она жива?
Маша не услышала ответа. Прозрачные мухи поплыли у нее перед глазами, она потеряла сознание и упала на пол. Очнулась она уже у себя палате на койке, и долго еще не могла сформулировать вопрос склонившейся над ней медсестре. Наконец, сформулировала:
– Она жива?
Потом еще целую неделю Маша лежала в этой общей палате, смотрела, как соседкам носят детей, слушала разговоры соседок про пришедшее или не пришедшее молоко и плакала. Все, что она знала про свою дочь, – это что дочь жива, что у нее порок сердца, и что она безнадежна.
Отец Алины сказал:
– Как это безнадежна? Кто может запретить тебе надеяться? Надо надеяться.
И всю эту неделю, пока Маше не показывали дочь, муж, привлекая всех на свете соседей и родственников, оформлял документы, необходимые, чтобы попасть в Москву, в Бакулевский центр.
Через неделю Маша увидела ребенка. У девочки были синие пальцы, синие губы, хотелось прижать ее к груди, но доктор сказала, что малышке нельзя давать грудь. Она слишком слаба для того, чтобы сосать. Грудное молоко следует сцеживать и скармливать из бутылочки. Кормление продолжалось часами. Сделав два-три сосательных движения, девочка уставала и принуждена была отдыхать несколько минут, пока не пройдет одышка.
Через месяц девочку обследовали в Москве. Через год сделали операцию. К шестерым детям, лежащим в одной послеоперационной палате, в Бакулевском центре допускали только одну из шестерых мам. Предполагалось дежурить по очереди, но Маша что-то придумывала все время, очередь почти всегда выдавалась ей, и она почти весь послеоперационный период провела со своей девочкой. Ухаживать за шестью детьми оказалось не очень трудно. Они очень слабенькие и совсем не шалят. Труднее было видеть, что пальца и губы остаются почти такими же синими, как прежде. Что всплакнув пару раз, ребенок все еще синеет и задыхается. Труднее было слышать от врача:
– Мы не Боги. Надейтесь на плохое.
Доктор действительно сказал эту абсурдную фразу. Так нельзя сказать по-русски.
– Что значит «надейтесь на плохое»? – спросил Машин муж. – Как можно надеяться на плохое? Надо просто надеяться и все.
Они надеются. Старший их шестилетний сын Тимур тоже. Он надеется, что маленькая Алина начнет с ним играть. Пока что игры брата и сестры сводятся к тому, что Тимур прячется, а потом довольно медленно вылезает из укрытия и шепотом кричит: «Ку-ку!» Он хорошо знает, что нельзя выпрыгивать из укрытия резко и нельзя кричать громко. У девочки может разорваться от этого сердце.
Еще можно дать Алине ручку, когда делаешь уроки, и она тоже будет елозить ручкой по листу бумаги, пока не устанет, потому что это тяжело. Ручка довольно тяжелая.
Еще можно играть в машинки, и тогда Алина будет следить за перемещением машинок по полу. Пока не устанет. Следить довольно трудно, для этого надо шевелить шеей. Улыбаться тоже довольно трудно. В улыбке задействованы много мышц.
Но они надеются, потому что надежда есть и неплохая. Алину ждут в Берлинском госпитале, чтобы починить ей сердце, как починяют насос, у которого прохудились все прокладки, муфты и шланги.
Когда Алину прооперируют, Тимур приедет к сестре в Берлин, придет к ней в больницу, подойдет потихоньку к двери ее палаты, выпрыгнет неожиданно и громко крикнет:
– Ку-ку!
А она будет смеяться.
Валерий ПАНЮШКИН,
Фото Сергея РАСУЛОВА
ДЛЯ СПАСЕНИЯ ГОДОВАЛОЙ
АЛИНЫ ФЕДЯЕВОЙ НЕ ХВАТАЕТ 1 118 000 РУБЛЕЙ
Детский кардиолог Берлинского кардиоцентра Станислав Овруцкий сообщает: «У Алины атрезия трикуспидального клапана, комбинированный стеноз легочной артерии, гипоплазия правого желудочка. Порок сложный, у девочки одножелудочковое сердце. Это мешает Алине расти, она мало весит, отстает от сверстников в развитии. В России девочке наложен подключично-легочный анастомоз с синтетическим протезом. Это несколько улучшило состояние Алины, но всех проблем не решило».
Немецкие врачи считают, что сейчас девочке необходима «операция Гленна – соединение верхней полой вены и легочной артерии». По словам господина Овруцкого, это позволит разгрузить сердце и насытить кровь кислородом: «Должны уйти одышка и синюшность. После операции Алина начнет расти, набирать вес, сможет вести нормальный образ жизни».
Берлин выставил родителям Алины счет на €36 тыс. Удалось собрать €10 тыс., помогла компания, пожелавшая остаться неназванной. Таким образом, не хватает еще 1 118 000 руб.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Алине Федяевой выжить, то пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято. Деньги можно перечислить в благотворительный фонд «Помощь» (учредители Издательский дом «Коммерсантъ» и Лев Амбиндер). «Помощь» в свою очередь переведет ваши пожертвования в Берлинский кардиоцентр. Все необходимые реквизиты есть в Российском фонде помощи. Можно воспользоваться и нашей системой электронных платежей, сделав пожертвование с кредитной карточки или электронной наличностью, в том числе и из-за рубежа.
Экспертная группа Российского фонда помощи
ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ШАНСЫ НА СПАСЕНИЕ АЛИНЫ
27 ноября мы опубликовали здесь на сайте, в «Ъ», в Газете.ru и на сайте радио «Эхо Москвы» историю годовалой Алины Федяевой из Махачкалы («Безнадежный ребенок», Валерий Панюшкин). У Алины сложный порок сердца – атрезия трикуспидального клапана, комбинированный стеноз легочной артерии, гипоплазия правого желудочка. В России помочь Алине сейчас не могут. Необходима операция в Берлинском кардиоцентре. Это лечение обойдется в 1,61 млн. руб., их у Федяевых нет.
Но теперь операция реальна – наши читатели собрали всю сумму. Берлин примет девочку в январе 2010 года.
Федяевы просят передать благодарность всем, кто помог Алине. Что мы с удовольствием и делаем. Спасибо, дорогие друзья! Мы будем следить за развитием событий.
27.11.2009
БЕЗНАДЕЖНЫЙ РЕБЕНОК
Алине Федяевой нужна операция на сердце
Девочке почти полтора года. Но она не ходит и даже не ползает, потому что это очень тяжело. Она плохо растет, потому что расти тяжело. Она плохо ест, потому что жевать тяжело, и если глотать слишком часто, то начинается одышка. Одышка не прекращается, даже если просто лежать тихо. У нее порок сердца. Кардиологи сказали ее маме абсурдную с точки зрения русского языка фразу – надейтесь на плохое.
Когда Маша родила Алину, младенца сразу унесли, и два часа Маше никто ничего не говорил. Она лежала в обшей палате Махачкалинского роддома, глядела, как соседкам по палате приносят кормить детей, и думала, что ей нельзя увидеть ребенка, потому что врачи опасаются послеродовых кровотечений и оттого назначили капельницу. После капельницы, через два часа Маша встала и пошла в ту часть коридора, где лежали дети на специальных каталках. Дети были все одинаковые, аккуратно и туго спеленатые. Маша смотрела на бирки, но ни на одной бирке не было ее фамилии.
Наконец, ей встретилась доктор.
– Простите, доктор, а девочка Федяева где?
– Зачем вам девочка Федяева?
– Это моя девочка.
– Ваша девочка? Вы мать? – доктор сделалась строгой. – Вы мать и не знаете, что у вас безнадежный ребенок? Вы всю беременность проходили и не знали?
– Что с ней? Чего я не знала?
– Что на кладбище с ней поедете из роддома?
– Она жива?
Маша не услышала ответа. Прозрачные мухи поплыли у нее перед глазами, она потеряла сознание и упала на пол. Очнулась она уже у себя палате на койке, и долго еще не могла сформулировать вопрос склонившейся над ней медсестре. Наконец, сформулировала:
– Она жива?
Потом еще целую неделю Маша лежала в этой общей палате, смотрела, как соседкам носят детей, слушала разговоры соседок про пришедшее или не пришедшее молоко и плакала. Все, что она знала про свою дочь, – это что дочь жива, что у нее порок сердца, и что она безнадежна.
Отец Алины сказал:
– Как это безнадежна? Кто может запретить тебе надеяться? Надо надеяться.
И всю эту неделю, пока Маше не показывали дочь, муж, привлекая всех на свете соседей и родственников, оформлял документы, необходимые, чтобы попасть в Москву, в Бакулевский центр.
Через неделю Маша увидела ребенка. У девочки были синие пальцы, синие губы, хотелось прижать ее к груди, но доктор сказала, что малышке нельзя давать грудь. Она слишком слаба для того, чтобы сосать. Грудное молоко следует сцеживать и скармливать из бутылочки. Кормление продолжалось часами. Сделав два-три сосательных движения, девочка уставала и принуждена была отдыхать несколько минут, пока не пройдет одышка.
Через месяц девочку обследовали в Москве. Через год сделали операцию. К шестерым детям, лежащим в одной послеоперационной палате, в Бакулевском центре допускали только одну из шестерых мам. Предполагалось дежурить по очереди, но Маша что-то придумывала все время, очередь почти всегда выдавалась ей, и она почти весь послеоперационный период провела со своей девочкой. Ухаживать за шестью детьми оказалось не очень трудно. Они очень слабенькие и совсем не шалят. Труднее было видеть, что пальца и губы остаются почти такими же синими, как прежде. Что всплакнув пару раз, ребенок все еще синеет и задыхается. Труднее было слышать от врача:
– Мы не Боги. Надейтесь на плохое.
Доктор действительно сказал эту абсурдную фразу. Так нельзя сказать по-русски.
– Что значит «надейтесь на плохое»? – спросил Машин муж. – Как можно надеяться на плохое? Надо просто надеяться и все.
Они надеются. Старший их шестилетний сын Тимур тоже. Он надеется, что маленькая Алина начнет с ним играть. Пока что игры брата и сестры сводятся к тому, что Тимур прячется, а потом довольно медленно вылезает из укрытия и шепотом кричит: «Ку-ку!» Он хорошо знает, что нельзя выпрыгивать из укрытия резко и нельзя кричать громко. У девочки может разорваться от этого сердце.
Еще можно дать Алине ручку, когда делаешь уроки, и она тоже будет елозить ручкой по листу бумаги, пока не устанет, потому что это тяжело. Ручка довольно тяжелая.
Еще можно играть в машинки, и тогда Алина будет следить за перемещением машинок по полу. Пока не устанет. Следить довольно трудно, для этого надо шевелить шеей. Улыбаться тоже довольно трудно. В улыбке задействованы много мышц.
Но они надеются, потому что надежда есть и неплохая. Алину ждут в Берлинском госпитале, чтобы починить ей сердце, как починяют насос, у которого прохудились все прокладки, муфты и шланги.
Когда Алину прооперируют, Тимур приедет к сестре в Берлин, придет к ней в больницу, подойдет потихоньку к двери ее палаты, выпрыгнет неожиданно и громко крикнет:
– Ку-ку!
А она будет смеяться.
Валерий ПАНЮШКИН,
Фото Сергея РАСУЛОВА
ДЛЯ СПАСЕНИЯ ГОДОВАЛОЙ
АЛИНЫ ФЕДЯЕВОЙ НЕ ХВАТАЕТ 1 118 000 РУБЛЕЙ
Детский кардиолог Берлинского кардиоцентра Станислав Овруцкий сообщает: «У Алины атрезия трикуспидального клапана, комбинированный стеноз легочной артерии, гипоплазия правого желудочка. Порок сложный, у девочки одножелудочковое сердце. Это мешает Алине расти, она мало весит, отстает от сверстников в развитии. В России девочке наложен подключично-легочный анастомоз с синтетическим протезом. Это несколько улучшило состояние Алины, но всех проблем не решило».
Немецкие врачи считают, что сейчас девочке необходима «операция Гленна – соединение верхней полой вены и легочной артерии». По словам господина Овруцкого, это позволит разгрузить сердце и насытить кровь кислородом: «Должны уйти одышка и синюшность. После операции Алина начнет расти, набирать вес, сможет вести нормальный образ жизни».
Берлин выставил родителям Алины счет на €36 тыс. Удалось собрать €10 тыс., помогла компания, пожелавшая остаться неназванной. Таким образом, не хватает еще 1 118 000 руб.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Алине Федяевой выжить, то пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято. Деньги можно перечислить в благотворительный фонд «Помощь» (учредители Издательский дом «Коммерсантъ» и Лев Амбиндер). «Помощь» в свою очередь переведет ваши пожертвования в Берлинский кардиоцентр. Все необходимые реквизиты есть в Российском фонде помощи. Можно воспользоваться и нашей системой электронных платежей, сделав пожертвование с кредитной карточки или электронной наличностью, в том числе и из-за рубежа.
Экспертная группа Российского фонда помощи
