Колонка «Ъ»

Дремучий документ

Минздрав предлагает отсталый порядок реабилитации детей

Валерий Панюшкин,
главный редактор Русфонда

3 апреля закончилось общественное обсуждение «Порядка организации медицинской реабилитации детскому населению». Проект этого документа, подготовленного Министерством здравоохранения, вызвал серьезную озабоченность в сообществе реабилитологов, родителей, чьи дети нуждаются в реабилитации, и сотрудников благотворительных организаций, которые устраивают реабилитацию для детей. Если в двух словах, то документ безнадежно устарел еще до принятия. Принципы и подходы, на которых Минздрав собирается организовать медицинскую реабилитацию для детей в России, возможно, и были бы приемлемы в середине прошлого века, но совершенно не годятся для века нынешнего.

Серьезных претензий к «Порядку организации медицинской реабилитации», как ее видит Минздрав, у специалистов не менее десятка. Но основных претензий три, и первая содержится в самом названии – «реабилитации детскому населению». Всякий, кто сталкивался когда-нибудь с реабилитацией, понимает, что выделение детей в особую статью – порочная практика. Родители детей с особенностями чуть ли не главным кошмаром своей жизни называют то, что в 17 лет их ребенку еще помогают, а в 18 – уже нет. Детские реабилитационные мероприятия в России совсем не имеют в виду того, что ребенок однажды вырастет. Стратегия реабилитации строится на год вперед, а не на 40 или 50 лет.

Оценивать состояние ребенка, нуждающегося в реабилитации, минздравовский документ предлагает по Международной классификации функционирования и здоровья детей. Между тем эту классификацию никто в мире не применяет с 2012 года – и Всемирная организация здравоохранения применять ее не рекомендует. Семь лет назад весь мир отказался делить реабилитацию на детскую и взрослую. Только Министерство здравоохранения РФ до сих пор делит.

Вторая претензия состоит в том, что министерство в своем проекте опять, как и 50 лет назад, полагает, что реабилитация должна проводиться курсами и в специализированных центрах. Неразумность этого подхода обсуждалась в реабилитологическом сообществе десятилетиями и, казалось, стала очевидна всем. Реабилитировать пациента два раза в год по две недели вдали от дома – это все равно как дважды в год на две недели съездить на край света в спортивный клуб. Так многие делают: ездят кататься на лыжах в Альпы или заниматься боксом в Таиланде, но поездки не дадут спортивного результата, если весь остальной год не заниматься в маленьком клубе около дома. Точно так же и результата не дадут редкие поездки в реабилитационный центр, если по месту жительства нет хотя бы простенькой, но регулярной реабилитации.

Наконец, третье. В проекте Минздрава нуждающимся в реабилитации предписывается считать такого ребенка, который болеет уже год. Как минимум год. Тогда как во всем цивилизованном мире к пациенту, перенесшему травму или тяжелую операцию, реабилитолог приходит в реанимационную палату чуть ли не первым из специалистов. А новорожденного ребенка с инвалидностью первым после акушера берет на руки даже не неонатолог, а физический терапевт. За этот год, который Минздрав в своем проекте берет на обдумывание, нуждается ли ребенок в реабилитации или нет, с тысячами пациентов произойдут необратимые патологические изменения, которых можно было бы избежать посредством правильно организованной активности или правильного позиционирования.

Вопросов еще много. Как будет функционировать междисциплинарная команда специалистов, если Минздрав подчиняет ее одному врачу? А если Минздрав делит реабилитацию на типы, классифицирует по нозологиям и разносит разные типы реабилитации по разным реабилитационным центрам, то какую реабилитацию получит мальчишка, упавший с мопеда, – неврологическую, потому что сотрясение мозга, или ортопедическую, потому что сломал руку?

Итог такой – дремучий документ еще на десятилетия вперед.