30.09.2011
По ком звонит колокольчик
О Галине Чаликовой и ее уникальном фандрайзинге
Валерий Панюшкин,
специальный корреспондент Российского фонда помощи (Русфонда)
Директор фонда «Подари жизнь» Галина Чаликова, в прошлом сотрудница Русфонда, умерла 18 сентября. В день похорон друзья получили от покойной подарок – колокольчик. Возвращаясь после безнадежного лечения в США, Галя не везла с собой никаких вещей, ибо ей уже было незачем, и никаких лекарств, ибо все уже были испробованы. Зато она нашла время и силы накупить целый чемодан колокольчиков, которые после смерти в соответствии с ее последней волей были подарены близким.
У меня тоже есть такой колокольчик. Мне передали его от Гали на девятый день после ее смерти. Золотистый колокольчик, в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. И это очень в Галином духе. Не думаю, чтобы умирающая Галя сознательно пошла в Нью-Йорке в магазин и накупила друзьям сувенирных колокольчиков, имея в виду знаменитую фразу Джона Донна «Не спрашивай, по ком звонит колокол». Не думаю, чтобы Галя хотела напомнить друзьям, что и они все смертны. Полагаю, она сделала это интуитивно, как делала и все остальное. Но это очень в ее духе. И я всерьез думаю, что этот «Галин дух» есть самая бронебойная на свете технология фандрайзинга. Я всерьез думаю, что самые значительные изменения мира к лучшему, самые невероятные прорывы, самые головокружительные социальные проекты совершает тот, кто, по большому счету, ни на что не надеется. И такова была Галя.
Когда в начале 90-х по благословению священника Георгия Чистякова Галя пошла в Российскую детскую клиническую больницу помогать детям, больным раком крови, это было совершенно безнадежное дело. Это теперь выживают больше 70 процентов таких детей, а тогда хорошо если 10. Уход за ними не приносил ухаживающему сладкого чувства победы. Почти наверняка он приносил горечь утраты. Зато воспитывал в человеке, занимавшемся этим безнадежным делом, смирение, и доверие в окружающих.
Легко доверять человеку, осознающему свою смертность и смертность всех людей на земле. Легко доверять ему деньги: не украдет, ибо деньги не нужны на том свете и передать их тоже никому нельзя, потому что все там будем. Я стал безоговорочно доверять Гале, когда в начале знакомства она сказала, узнав, что какой-то ребенок вышел из комы: «О, Господи, ему же нужна одежда», и тут же узнав, что другой ребенок умер, сказала: «О, Господи, ему же нужен гроб». Эти две фразы создали передо мною образ Гали, совершенно понимающей, что по большому счету человеку ничего не нужно, но каждую минуту нужно что-нибудь насущное.
По тем временам (да и по нынешним!) дороже доверия не было ничего. Тогда и сейчас доверие можно было обменять на деньги, если деньги тебе нужны на хорошее дело. Мы создавали тогда Российский фонд помощи, Галя пришла работать к нам, и проблема доверия тогда (как, впрочем, и сейчас!) была главной. Это теперь фонды собирают миллионы долларов в год. А тогда благотворителей в России люди безоговорочно считали ворами. Чтобы преодолеть недоверие, мы в Русфонде придумали тогда финансовую схему, в которой совершенно не прикасались к пожертвованиям, а лишь указывали благотворителю на нуждающегося ребенка. Это была крайне неудобная и громоздкая схема, но она единственная работала в те времена. И с нами работала Галя Чаликова: ее очевидное понимание собственной смертности и смертности всех людей на земле тоже вызывало доверие. И удивительнее всего вот что: чем более безнадежными были цели, которые мы перед собой ставили, тем лучше у нас получалось. Например, абсолютно безнадежной в 1998 году казалась неродственная трансплантация костного мозга. Но получилась первая же! И получается с тех пор десятками, а то и сотнями в год.
Я не знаю, как именно Галя Чаликова разговаривала с благотворителями, когда работала с нами, когда стала директором фонда «Подари Жизнь», когда счет пожертвований пошел у нее на десятки миллионов долларов, а счет детей, получивших от нее помощь, – на десятки тысяч. Я не знаю, как именно она говорила, но хорошо представляю пафос любой ее речи. Благотворителю надо сообщить, что лучшее применение деньгам – отдать их, потому что не возьмешь ведь с собой, и передать никому нельзя, все смертны и не спрашивай, по ком звонит колокол. А детям… Тяжелобольным детям прямо сейчас нужны лекарства, памперсы, игрушки, доноры костного мозга, утюги, чайники, стиральные машины… И если даже ребенок неизлечим, то ему нужен хоспис. И даже если, не дай Бог, ребенок умер, это не значит, что ему ничего не нужно. Ему нужен гроб.
И властям умудрилась Галя со товарищи объяснить, что деньги не нужны, а новый онкогематологический центр детям нужен. Через двенадцать ли лет, через тридцать ли ничего не останется от нынешних наших властей, а Центр останется.
Идеальная технология фандрайзинга Гали Чаликовой состояла в том, чтобы словами и поступками, даже видом своим демонстрировать благотворителю: сохранить ничего нельзя, но можно оставить кое-что кому-нибудь другому, нуждающемуся.
Вот и мне Галя оставила колокольчик. Я в нем нуждался. Золотистый колокольчик в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. Кажется, мне хватает мозгов не спрашивать, по ком он звонит.
По ком звонит колокольчик
О Галине Чаликовой и ее уникальном фандрайзинге
Валерий Панюшкин,
специальный корреспондент Российского фонда помощи (Русфонда)
Директор фонда «Подари жизнь» Галина Чаликова, в прошлом сотрудница Русфонда, умерла 18 сентября. В день похорон друзья получили от покойной подарок – колокольчик. Возвращаясь после безнадежного лечения в США, Галя не везла с собой никаких вещей, ибо ей уже было незачем, и никаких лекарств, ибо все уже были испробованы. Зато она нашла время и силы накупить целый чемодан колокольчиков, которые после смерти в соответствии с ее последней волей были подарены близким.
У меня тоже есть такой колокольчик. Мне передали его от Гали на девятый день после ее смерти. Золотистый колокольчик, в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. И это очень в Галином духе. Не думаю, чтобы умирающая Галя сознательно пошла в Нью-Йорке в магазин и накупила друзьям сувенирных колокольчиков, имея в виду знаменитую фразу Джона Донна «Не спрашивай, по ком звонит колокол». Не думаю, чтобы Галя хотела напомнить друзьям, что и они все смертны. Полагаю, она сделала это интуитивно, как делала и все остальное. Но это очень в ее духе. И я всерьез думаю, что этот «Галин дух» есть самая бронебойная на свете технология фандрайзинга. Я всерьез думаю, что самые значительные изменения мира к лучшему, самые невероятные прорывы, самые головокружительные социальные проекты совершает тот, кто, по большому счету, ни на что не надеется. И такова была Галя.
Когда в начале 90-х по благословению священника Георгия Чистякова Галя пошла в Российскую детскую клиническую больницу помогать детям, больным раком крови, это было совершенно безнадежное дело. Это теперь выживают больше 70 процентов таких детей, а тогда хорошо если 10. Уход за ними не приносил ухаживающему сладкого чувства победы. Почти наверняка он приносил горечь утраты. Зато воспитывал в человеке, занимавшемся этим безнадежным делом, смирение, и доверие в окружающих.
Легко доверять человеку, осознающему свою смертность и смертность всех людей на земле. Легко доверять ему деньги: не украдет, ибо деньги не нужны на том свете и передать их тоже никому нельзя, потому что все там будем. Я стал безоговорочно доверять Гале, когда в начале знакомства она сказала, узнав, что какой-то ребенок вышел из комы: «О, Господи, ему же нужна одежда», и тут же узнав, что другой ребенок умер, сказала: «О, Господи, ему же нужен гроб». Эти две фразы создали передо мною образ Гали, совершенно понимающей, что по большому счету человеку ничего не нужно, но каждую минуту нужно что-нибудь насущное.
По тем временам (да и по нынешним!) дороже доверия не было ничего. Тогда и сейчас доверие можно было обменять на деньги, если деньги тебе нужны на хорошее дело. Мы создавали тогда Российский фонд помощи, Галя пришла работать к нам, и проблема доверия тогда (как, впрочем, и сейчас!) была главной. Это теперь фонды собирают миллионы долларов в год. А тогда благотворителей в России люди безоговорочно считали ворами. Чтобы преодолеть недоверие, мы в Русфонде придумали тогда финансовую схему, в которой совершенно не прикасались к пожертвованиям, а лишь указывали благотворителю на нуждающегося ребенка. Это была крайне неудобная и громоздкая схема, но она единственная работала в те времена. И с нами работала Галя Чаликова: ее очевидное понимание собственной смертности и смертности всех людей на земле тоже вызывало доверие. И удивительнее всего вот что: чем более безнадежными были цели, которые мы перед собой ставили, тем лучше у нас получалось. Например, абсолютно безнадежной в 1998 году казалась неродственная трансплантация костного мозга. Но получилась первая же! И получается с тех пор десятками, а то и сотнями в год.
Я не знаю, как именно Галя Чаликова разговаривала с благотворителями, когда работала с нами, когда стала директором фонда «Подари Жизнь», когда счет пожертвований пошел у нее на десятки миллионов долларов, а счет детей, получивших от нее помощь, – на десятки тысяч. Я не знаю, как именно она говорила, но хорошо представляю пафос любой ее речи. Благотворителю надо сообщить, что лучшее применение деньгам – отдать их, потому что не возьмешь ведь с собой, и передать никому нельзя, все смертны и не спрашивай, по ком звонит колокол. А детям… Тяжелобольным детям прямо сейчас нужны лекарства, памперсы, игрушки, доноры костного мозга, утюги, чайники, стиральные машины… И если даже ребенок неизлечим, то ему нужен хоспис. И даже если, не дай Бог, ребенок умер, это не значит, что ему ничего не нужно. Ему нужен гроб.
И властям умудрилась Галя со товарищи объяснить, что деньги не нужны, а новый онкогематологический центр детям нужен. Через двенадцать ли лет, через тридцать ли ничего не останется от нынешних наших властей, а Центр останется.
Идеальная технология фандрайзинга Гали Чаликовой состояла в том, чтобы словами и поступками, даже видом своим демонстрировать благотворителю: сохранить ничего нельзя, но можно оставить кое-что кому-нибудь другому, нуждающемуся.
Вот и мне Галя оставила колокольчик. Я в нем нуждался. Золотистый колокольчик в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. Кажется, мне хватает мозгов не спрашивать, по ком он звонит.
