«У НКО все в десять раз дешевле и в пять раз интереснее»
Заместитель гендиректора Фонда президентских грантов про то, кому и зачем фонд дает деньги
ИННОКЕНТИЙ ДЕМЕНТЬЕВ, зам. гендиректора ФПГ, на них ответил и рассказал об эволюции фонда.
Всё в Москву
– В 2017-м ваш фонд заменил сразу несколько организаций, раздававших гранты НКО. Был у вас среди них или в мире образец для подражания?– В мире фонды для поддержки НКО в основном созданы крупными бизнесменами. А у нас государственный институт. Я не знаю других таких примеров. Мы исходили из российского опыта грантовой поддержки НКО и из опыта институтов развития в сфере инноваций. Я сам раньше работал в Российской венчурной компании.
До появления нашего фонда гранты для НКО распределяли крупные общественные объединения – Российский союз молодежи, Общество «Знание», Лига здоровья нации и т. п. Главный минус такой системы – не было единой методологии. У всех разные правила, разная система экспертизы. Кроме того, десятку грантооператоров было сложно дотянуться до регионов. 60% денег доставалось московским организациям. Сейчас из Москвы подается примерно 10% заявок – столько и должно быть по количеству населения.
– Сколько времени ушло на создание фонда? Много вам пришлось менять, когда все уже заработало?
– В январе 2017-го были первые решения и разговоры, Указ президента был 3 апреля, первый конкурс запустили 17 апреля. А трудовые договоры мы вообще в мае подписывали.
Главные изменения произошли в 2021 году. Был выделен Президентский фонд культурных инициатив – до этого культура тоже была на нас. И тогда же мы начали программу софинансирования региональных конкурсов. Устроено так: НКО в регионе подают заявки своему региональному органу власти или организации-грантооператору, а мы софинансируем этот конкурс не больше чем на 50%. Условие – соблюдать нашу методологию. Был случай, когда регион провел конкурс, а мы нашли нарушения и средства не выделили.
– Регионы сильно различаются по развитию НКО. Где-то их практически нет. Это зависит от отношения местных властей к этой сфере?
– Регионов вообще без НКО не бывает. «Практически нет» – это все равно хотя бы несколько десятков организаций. А есть регионы, где несколько тысяч НКО – например, Башкортостан.
Сотрудничество НКО с местными властями зависит скорее от муниципалитетов. У региональной власти голова забита другими вещами – стройки, дороги, жилищный фонд. Но сейчас регионов, которые вообще не готовы развивать НКО, практически нет. Всюду понимают, что это ключ к эффективному недорогому решению многих социальных задач. У НКО все в десять раз дешевле и в пять раз интереснее, чем при прямом бюджетном финансировании тех же проблем.
Красиво и бессмысленно
– Сколько у вас в штате экспертов, оценивающих проекты?
– У нас в штате примерно 160 человек. Чуть больше половины из них работают с проектами, которые уже получили грант. У каждого проекта два сопровождающих – куратор и финансист. Они ведут сразу по 150–200 проектов. А эксперты вне штата. Есть порядка 1 тыс. человек, которых мы привлекаем на оценку заявок. Это в основном люди с большим опытом экспертизы. Например, они уже оценивали корпоративные конкурсы грантов. Есть представители научного сообщества. В последнее время наша база пополняется за счет лидеров самых лучших проектов, которые мы поддержали. Но все эксперты должны пройти курс погружения в нашу методологию. Все правила их работы есть в открытом доступе. Заявку оценивают как минимум два эксперта по десяти критериям по десятибалльной шкале. Оценка проекта – среднее арифметическое.
– Как быть с объективностью экспертов? Вы же не можете постоянно контролировать тысячу человек.
– Мы все проверяем. Я не раскрою весь технический арсенал по понятным причинам. Например, смотрим на длинных выборках. Если эксперт систематически занижает оценку по сравнению со вторым экспертом, значит, он слишком строгий. Будем читать его заключения. Возможно, придется вообще отказаться от его услуг.
– Участники конкурса узнают свои оценки, но комментарии экспертов им не показывают. Почему? Ведь это порождает сомнения в объективности.
– Мы пробовали давать НКО комментарий эксперта. Но его мнение часто оказывалось для них обидным. Эксперт в 99,99% прав, но, прежде чем принять его мнение, люди пройдут стадии отрицания, гнева. Мы утонем в коммуникациях на эту тему.
– Может, дать комментарий и не обсуждать?
– Они обязательно выскажут свое мнение, ведь есть соцсети. Нам тоже придется отвечать. Вместо конкурсов будем вести переписку с 10 тыс. организаций. Мы делаем проще – на обучающих семинарах разбираем типовые ошибки в заявках. Можно прийти с черновиком своего проекта, и тебе объяснят, что в нем не так.
– Что, если авторы заявки попробуют о чем-то договориться с экспертом?
– НКО не знают, кто их оценивает. В принципе эксперт сам может найти в интернете контакты НКО и связаться с ней, но такого не бывало. Завышение и занижение оценок, методологические ошибки – да. Коррупции не было.
– Эксперт всегда прав. Все-таки есть одобренные проекты, за которые теперь стыдно? Например, в начале вашей истории были родственные «Ночным волкам» «Русские мотоциклисты» с проектом «Славянский мир»...
– Честно, не помню. Может, и приличный проект. Я бы назвал другой проблемный сегмент. Организация пишет очень ровную и красивую заявку, сдает правильный отчет – а результат неосязаем. Например, проводят несколько экспертных круглых столов по теме «межнациональные отношения», по итогам пишут методичку, а ее никто не читает. Съели деньги, которые могли бы достаться другой НКО.
– Что вы делаете, если проект вообще не получился?
– Таких в среднем 2–2,5%. Важно, были ли нецелевые расходы. Если грантополучатель объективно старался, но, скажем, люди не пришли, то организация получает неудовлетворительную оценку, и возврата денег не происходит. А вот если были нецелевые расходы – например, не сдана отчетность, – нередко приходится привлекать правоохранительные органы.
Структурировать мечту
– Важная проблема. Грант дают на полтора года, а дело может требовать продолжения. Например, паллиативная помощь в регионах. Или строительство регистра доноров костного мозга, которым занимается Русфонд. Как быть?– Да, стандартный срок – полтора года. Но то, что нельзя несколько раз получить поддержку на одну и ту же тему, – это расхожий миф. Тысячи организаций это делают. Единственное, чего мы требуем, – чтобы нам показали развитие, динамику. Скажем, помощь паллиативным детям. Как вы усовершенствовали работу благодаря гранту? Что учтете в следующем проекте? Мы не для того, чтобы просто поддерживать текущую деятельность. Если у вас есть мечта, разделите ее на структурированные отрезки с целями и задачами. И с каждым приходите за поддержкой.
– В любом случае поддержка ФПГ – это не навсегда. Когда инвестируют в коммерческий проект, понятно – он сможет приносить прибыль и расти сам. А как развиваться проекту НКО? Вы бывшим грантополучателям помогаете?
– Мы конкретные НКО не продюсируем, но на гранте история не кончается. Наша поддержка проектов – это их валидация, подтверждение качества. Каждый год мы выбираем Топ-100 самых удачных. Министерства и ведомства – Минтруд, Минздрав и другие – часто просят у нас перечень НКО, которые хорошо реализовали проект по какой-то теме, и взаимодействуют с ними. Мы контактируем с Агентством стратегических инициатив, работаем с медиа, рекомендуем им наши проекты для рассказа людям. Это такой социальный лифт для НКО. Ну у Русфонда в этом смысле и так все хорошо, вы опытный известный фонд.
Посчитать качество
– Допустим, проект завершен и вроде все хорошо. Но трудно выразить это хорошее в цифрах для отчета. «Качество жизни выросло» – просто слова. А методологии оценки нет.
– Хороший вопрос! Мы всегда стараемся вытащить из НКО возможность что-то измерить. Качество жизни? Можно измерить какую-то его часть, например, возросшую двигательную активность человека с инвалидностью. А где-то не нужно переусложнять. Например, НКО помогло с организацией досуга в паллиативе. Опишите, чего люди не могли делать, а теперь делают. Оценивайте простые вещи, на которые можете повлиять в течение года-полутора. Пусть дальняя цель фонда «Дети-бабочки» – наладить систему помощи больным буллезным эпидермолизом так, чтобы специальный фонд был вообще не нужен. А сейчас есть конкретный проект, например, развитие регистра таких детей.
– А собственную работу вы как оцениваете?
– Базовый KPI фонда – количество успешно реализованных проектов среди всех поддержанных. Успешность оценивают на портале «Гранты.рф» наши эксперты, Общественная палата, региональные власти, да и любой человек может оставить там отзыв, из этого формируется общая оценка.
– У вас разные направления для помощи. Проекты одного направления соревнуются между собой или это общий конкурс и общий проходной балл?
– У нас 11 грантовых направлений. А проходной балл – общий. Любой проект, набравший 70 баллов, – приличный, а 59 – некачественный. Но получение гранта зависит от запрошенной суммы: чем она больше, тем выше порог. Средняя сумма гранта сейчас чуть более 2 млн рублей.
– Еще вопрос про победу. Что вы думаете про грантрайтеров? Их много, и они предлагают качественно написать любую заявку. Ведь у них опыт.
– Если в крупной организации специальный человек все время занимается подготовкой заявок – это классно. Делиться опытом тоже хорошо. Но нельзя отдавать написание постороннему лицу. Это будет уже не ваш проект, вам же потом будет сложно отчитаться. Для заявки не нужны особые знания, от вас не требуют бизнес-план. Пишите простым языком. Что и зачем хотите купить, скольким людям заплатить. По заявке часто видно, что над ней поработал грантрайтер. И даже если мы не увидим, у такого проекта меньше шансов на успех.
– Какие проекты вам запомнились?
– Мне интереснее всего то, что родилось из маленькой инициативы снизу и было повсюду вирусно подхвачено. Например, «Чистые игры», они несколько раз получали у нас гранты. Это соревнования по сбору мусора с интересной игровой механикой. Они начались с очистки озера Вуокса в Ленинградской области и за несколько лет вышли в 338 городов по всему миру. Их проводят и в Южной Америке, и в Африке. Или «Кардо», соревнование по уличной активности – BMX, паркур, воркаут. Ребята из небольшого мероприятия в Ставропольском крае сделали международное событие. 25 тыс. человек участвуют.
Есть много инициатив по помощи детям с ограниченными возможностями здоровья и их семьям. Например, «Про нее» – помощь матерям детей с аутизмом и другими нарушениями. В нем 40 тыс. человек обмениваются знаниями о том, как налаживать жизнь. Или «Аутизм Регионы» – организация, которая помогает развиваться нескольким десяткам небольших НКО, поддерживающих семьи с особым ребенком. Нашими грантами удалось целую отрасль сдвинуть с места. Да, и ваш кейс по развитию донорства костного мозга, конечно, нельзя не назвать.
Фото Надежды Храмовой
