ЧИСТАЯ КАРДИОХИРУРГИЯ
Лев АМБИНДЕР,
руководитель Российского фонда помощиВ Томском НИИ кардиологии РАМН торжественно открыта новая детская «суперчистая» операционная, как ее окрестили местные журналисты. Доктора согласны: «супер» в том, что у томичей впервые появилась операционная, где при помощи спецтехники создается стерильная зона мировых стандартов. Хирург Евгений Кривощеков утверждает: у него теперь «самая большая зона стерильности в России». Эта техника способна быстро и в заданном режиме охладить тело ребенка до 18° и также быстро поднять температуру до нормальной. Техника обошлась в 12,5 млн руб. Их собрали читатели “Ъ” и сайта www.rusfond.ru.
На открытии было неожиданно много народу. Помимо областного начальства, журналистов и персонала НИИ пришли, по-видимому, еще и врачи других больниц Томска. Были речи, ораторы возлагали новые надежды на врачей, благодарили читателей “Ъ” за щедрость, а газету «за проявленную инициативу» и всем вместе желали новых творческих успехов. Была красная ленточка на пороге операционной, мы под телекамеры разрезали ее на троих — директор НИИ академик Ростислав Карпов, вице-губернатор Сергей Точилин и ваш покорный слуга. Мне вручили стопку благодарственных писем весом в несколько килограммов, в деревянных рамах и под стеклом. Вечером того же дня меня позвали на местный ТВ-2, и ведущий новостей допытывался, способны ли теперь томичи взяться за пересадку сердца детям. А назавтра областная газета «Красное знамя» написала: «Многие лишь сейчас с некоторой оторопью начали осознавать, что же произошло».
Я и сам хочу разобраться, отчего такой ажиотаж и вся эта шумиха в обычно спокойном Томске. Местное начальство можно понять. Ну не каждый же день томские клиники с их хроническим бюджетным дефицитом получают такие подарки. Но ведь и «Красное знамя» право. Российский фонд помощи (Русфонд) и Томский НИИ сотрудничают уже пятый год, наши читатели вложили в спасение детей-сердечников уже 112 млн руб., и это были не только местные дети, но и ребятишки из других сибирских, дальневосточных регионов России и даже бывших советских республик. Томск после десятилетия забвения вновь реально становится федеральным кардиоцентром. Между прочим, только в прошлом году наши пожертвования в детскую кардиохирургию этого НИИ составили 55 млн руб. Из них почти 20 млн руб. потрачено как раз на оборудование. Остальные пошли на оплату 152 операций и в запас под неотложных пациентов. Всего НИИ сделал в 2007 году 385 детских операций, и это тоже следствие вложения тех 20 млн в оборудование. В 2004 году, когда мы начинали, НИИ выполнил 56 операций, из них 20 «наших». Рост, что и говорить, стремительный, но никакого ажиотажа здесь он почему-то не вызвал.
И все же я сам видел эту откровенно большую и вполне искреннюю радость томского начальства и докторов на открытии операционной. Отсюда, как мне кажется, следует вот что. Даже крупные адресные пожертвования ради конкретных детей в стране становятся привычными. А вот благотворительные вложения в новые медтехнологии по-прежнему есть чрезвычайная редкость. Хотя прописная же истина: высокие технологии невозможны без соответствующего оборудования. Давно прошли времена тульского слесаря Левши и томского доктора Кулябко — 106 лет назад он впервые в мире запустил сердце человека через двадцать часов после смерти, заложив основы операций на открытом сердце. Но я понимаю читателей с их прохладным отношением к пожертвованиям на оборудование. Тут старые (и по-прежнему актуальные!) проблемы доверия к клиникам и к роли государства. Дело прошлое, но когда мы взялись за сбор денег на «суперчистую» операционную, то поначалу две компании пообещали мне 8 млн руб., и оставалось найти еще 4,5 млн. Их внес Кауффман-фонд, но когда его деньги дошли до поставщика, те две компании отчего-то передумали вкладываться.
Мы с вами уверены, что дело государства — заботиться об оснащении своих больниц, а жертвовать надо, лишь когда конкретным детям нечем оплатить операцию. И это верно. Но если быть до конца последовательными, то становится ясно, что адресные пожертвования в конце концов переполнят мощности клиник, и логично было бы самим дооснащать эти клиники.
Я понимаю взволнованность директора НИИ академика Карпова, когда он рассказывает, как РАМН обходит его стороной при дележе средств на оборудование и штаты, потому что финансы в академической вертикали власти достаются столицам. Для академии важна наука, а клиника, тем более в регионах, второстепенна. И поэтому потрясающе талантливый детский кардиохирург Евгений Кривощеков по штату вовсе и не хирург, а старший научный сотрудник, и хирургическое жалованье, выслуга лет ему не положены. Ему не хватает медсестер в реанимации, которой, кстати, тоже три года назад не было и которая оборудована на деньги наших читателей. «Ты можешь представить, чтоб у Шумахера на пит-стопе в “Формуле-1” стояли не четверо мастеров, а лишь трое?! — говорит мне Евгений Кривощеков.— Почему же у меня в реанимации это возможно?!»
Я не знаю, что ему ответить и где выход. Я только знаю, что Евгений оперирует на открытом сердце все больше и все лучше. Он принимает всех, к нему едут отказники со всей Сибири и Дальнего Востока, а теперь еще и из Европейской России. Я видел его статистику по тетраде Фалло, одному из сложнейших пороков сердца. За два последних года он прооперировал 47 таких пороков, и все дети выжили. Ни одной смерти. И я думаю о том, что коль скоро всем не поможешь, то надо вкладываться в талант. Евгений Кривощеков вручил мне новый список потребных аппаратов, их 13 штук на 19 млн руб.— и все «по жизненным показаниям». Поэтому я вновь обращаюсь к вам, дорогие друзья: давайте сбросимся на оборудование для Томска. Реквизиты поставщиков есть в фонде.
Вкладываться надо в талант.
