Нечто другое

Каждая явная болезнь становится тайной жизни

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков

В каждом человеке спрятано нечто тайное. Природа его непонятна и поэтому, наверное, страшна. Что-то находится внутри тебя, но принадлежит всему миру – подчиняется ему, а может, и само управляет им. Нельзя знать, где это скрыто и как проявит себя. Решит – и останется тайной, или вдруг даст неведомую силу, или, как в случае с Юлей Шамшуриной из подмосковной деревни Жучки, окажется редкой болезнью. Крохотная восьмимиллиметровая опухоль, спрятанная в глубине мозга, так называемая гамартома гипоталамуса, вдруг сделала девочку грустной, испуганной, худой, у нее начались необъяснимые приступы с потерей зрения и слуха. Еще никто не мог разобраться, в чем, собственно, дело, а маленькая тайная сущность уже меняла целый мир.

Совершенно незнакомым людям предназначено было принять участие в Юлиной жизни, начали изменяться границы привычного бытия, и из подмосковных Жучков дороге судьбы предстояло свернуть теперь в японскую Ниигату, и, чтобы пойти по этой дороге, родителям девочки нужно было стать другими, узнать о существе мира нечто тайное, новое, свое. Об этом мы и разговариваем с Юлиной мамой, Еленой Шамшуриной.

«Родилась я на Средней Волге, в деревне в Пензенской области. Небольшая семья – мама, папа. Был у меня старший брат, царствие ему небесное, он умер. Закончила школу, поступила в Пензенский педагогический институт. Не знаю, почему я выбрала эту профессию. Любила читать всегда, какие-то способности, говорят, были. Сочинения писала хорошо. Ну и вот, всю жизнь, с 1993 года, работаю учителем русского языка и литературы.

Как-то судьба меня забросила сюда, в деревню Жучки. История умалчивает, почему она так называется. Но места хорошие. Перебралась я, получается, из одной деревни в другую. Брат еще был жив, я к нему сюда приехала. Познакомилась с будущим мужем и осталась. Сначала работала в общеобразовательной школе, а потом, когда из декрета выходила, нашлось другое место – у нас тут есть школа-интернат для детей с ограниченными возможностями, в основном с речевыми нарушениями. Я пошла туда. Непростая работа, сложные диагнозы у детишек, а у меня как раз русский язык и литература. Но интересно, девять лет я уже там отработала.

Всегда хотела своего ребенка и точно знала, что это будет девочка, ее будут звать Юля. То есть ее еще не было, но она уже была. Когда Юля появилась, не знали мы никаких проблем до семи лет. А в семь лет случился у нас приступ неприятный, не дай бог никому такое испытать. Мы шли из школы в бассейн, заглянули в кафе, и вдруг в одну секунду она кричит: “Мамочка, мне страшно, у меня кружится голова, я ничего не вижу!” Я испугалась. Повела ее домой, она сама шла за мной, но как будто без сознания – не отзывалась, ни на что не реагировала.

Приступ этот потом сам прошел, но мы поехали по врачам, делали в Москве МРТ, всю Юлю “просветили”, записывали импульсы мозга во время ночного сна, но ничего не нашли. Врачи сказали: вроде все хорошо, это бывает, наверное, она в школе переутомилась. И действительно, все как бы прошло, месяцев девять ничего не было. А потом опять все то же самое. И приступы начали учащаться, все чаще, чаще, чаще. Уже раз в неделю. Юля стала худышка, ничего не ела, была слабенькая, никаких силенок, подавленная, плаксивая, уставшая, грустная девочка. Все через силу, все тяжело. Мы опять к врачам. Ничего они опять не находят. Я стала копаться в интернете, нашла хорошего частного доктора, мы поехали к ней в клинику. Вот там они нашли у нас гамартому. Маленькую. Восемь миллиметров.

Поехали с этими снимками в Институт Бурденко. Там сначала сказали, что возьмутся оперировать Юлю, а потом отказались. Объяснили, что их задача – не навредить пациенту, а такие операции лучше всего делают в Японии, в специализированной клинике в Ниигате. Посоветовали поискать способы и, главное, деньги, чтобы попасть туда. Это было в прошлом июне, а уже в марте этого года мы поехали на операцию. Через три недели вернулись домой, и больше приступы не повторялись, Юля стала есть, поет песенки, поправляется. Это произошло так быстро благодаря помощи Русфонда и добрых людей. И благодаря всей этой ситуации так же быстро и кардинально поменялась вся наша жизнь. Все прежние ощущения пришлось пересмотреть, мы вдруг получили не просто деньги, а новое мировоззрение.

В какой-то момент всей этой истории Юля вдруг сказала мне: “Мама, какая же я сильная, если мне приходится пройти через такие испытания”. Я тогда ясно поняла, что уныние – тяжкая вещь. Если ручки сложишь, загрустишь, почувствуешь отчаяние и слабость, никто и ничто уже не поможет. Но если ты находишь в себе силы радоваться каждому дню, находишь поводы для самовыражения в этот день, есть шанс.

Как мы раньше жили? Как все. Хотелось накопить денежку, что-то на нее себе купить. Раньше я не знала, что может быть иначе. Но оказалось, можно ценить не деньги, а людей, которых ты знаешь, – и даже тех, кого пока не знаешь. Я на работе стала, например, совершенно по-другому относиться к детям. Стараюсь увидеть в них личность, разглядеть что-то новое, раньше для меня незаметное. Я стала добрее, точно могу про себя это сказать. Значит, и мир стал таким, хотя еще недавно он был грустным».

Фото Сергея Мостовщикова

Только благодаря вашей помощи мы помогаем лечить детей. Фонду нужны и средства для развития – чтобы расширять спектр диагнозов, с которыми работаем, поддерживать новые методы лечения, распространять медицинские знания, за качество и достоверность которых мы ручаемся. Любое ваше пожертвование поможет нам лучше, полнее, быстрее выполнять наши задачи. В нынешнее сложное время нам особенно нужна ваша поддержка – подписка на ежемесячный платеж или любое разовое пожертвование. Спасибо!

Поддержать Русфонд