Артему Вострикову ищут совместимого донора

7 декабря здесь на сайте, в «Коммерсантъ», Газета.Ру, на сайтах «Эхо Москвы», livejournal.com и Здоровье@Mail.Ru мы рассказали историю годовалого Артема Вострикова из Ленинградской области («Водоплавающий», Виктор Костюковский). У Артема острый миелобластный лейкоз. Спасти мальчика может только трансплантация чужого здорового костного мозга. В международной базе данных найдено 127 потенциальных доноров, что уже большая удача. Оставалось найти деньги на детальный поиск. Рады сообщить: вся сумма на поиск полностью совместимого донора и противовирусные препараты собрана (2 192 849 руб.). Родители Артема благодарят за помощь. Примите и нашу признательность, дорогие друзья! Мы следим за развитием событий.

Водоплавающий

Годовалого Артема спасет донорский костный мозг

Казалось бы, что нужно маленькому человеку для счастья? Много чего. И все это у Артема Вострикова есть: любящие его и друг друга мама и папа, бабушки и дедушки, сказочно красивый город Гатчина около Санкт-Петербурга, а главное – сама жизнь, которая ему так интересна, что и на месте-то усидеть нельзя. А люди, люди – сколько их вокруг, больших и маленьких, мужчин и женщин, мальчиков и девочек! С каждым хочется пообщаться, поговорить. Все у Артема есть, а вот счастья пока нет, хотя он-то как раз думает, что есть. Он ведь не знает, что болен. И не понимает, как именно он болен.

Я вот пишу «поговорить», и вы не поверите: разве годовалый мальчик разговаривает? Но Катя, его мама, уверяет: еще как! Не то, чтобы вести «беседы с Сократом», но пообщаться – слов хватает.

– Да ладно, – сомневаюсь я, – какие там слова-то?

– Как какие, – отвечает Катя, – папа, мама, дядя, баба, мочалка…

– Что?!

– Да-да, именно мочалка! – смеется Катя. – Правда, он говорит «мочалока». После «мамы» и «папы» это его третье слово в жизни. Купаться любит. Прямо водоплавающий мальчик, любимое место в квартире – ванна.

Артем заметно опережал своих ровесников в развитии. Раньше начал ходить, говорить, быстрее рос, и Катя радовалась: высоченный – в папу. В октябре поднялась температура, врач сказал, ОРЗ. Мы часто ругаем местных педиатров, мол, не распознали, не поняли… А как тут распознаешь: кроме температуры не было пока никаких признаков. К тому же сама по себе болезнь – миелобластный лейкоз – она ведь довольно-таки редкая, иной врач и за всю жизнь с ней не встретится. Другое дело – когда врач не просто заблуждается, но еще и упорствует в своем заблуждении, а ведь врачу так важно сомневаться. Именно сомнение, например, заставляет направить пациента на анализ крови. Вот у Артема анализ и показал: больше половины клеток крови – так называемые бласты. Это такие незрелые клетки, которые ничего не умеют, что положено уметь кровяным клеткам. Одна от них «польза»: сигнализируют о страшном диагнозе – лейкоз!

К тому моменту, когда Катя с Артемом попали после районной больницы в Институт детской гематологии и трансплантологии имени Р.М. Горбачевой, болезнь уже так давала о себе знать, что Катя обмирала по десять раз на дню. Какие там разговоры, какое общение с сыном – он только плакал, а в огромных его глазах будто стоял вопрос, какого он все равно не смог бы задать. Катя знала, о чем он будто бы пытается спросить, и постоянно твердила, отвечала ему: «Мы справимся, все будет хорошо, потерпи, мы будем жить!»

– Я уже знала, понимала, а все равно не верила, – рассказывает Катя. – Мне все казалось, что это сон, что вот проснусь, и… Коля, это муж мой – я первый раз видела, как он плакал.

Они долго ждали ребенка, если считать со свадьбы, то три года. А вообще-то можно считать и не со свадьбы. Потому что любовь у них еще со школы. То есть, получается, полжизни они друг друга любят. Я не видел Николая, но по самой Катиной интонации понимаю, что это настоящий мужчина, а вместе они – крепкая семья. Катя гордится мужем, она говорит, что он «self made man», так англичане называют людей, которые «сделали себя сами». Без связей и блатов, собственными способностями и стараниями он сумел стать одной из ключевых фигур в компании, где теперь работает.

– Мы ведь вообще нормально живем-то, – говорит Катя, – мы вовсе не бедствуем. Но вот… – и она удивленно пожимает плечами.

Мне это знакомо: такие сильные, самодостаточные люди, не привыкшие просить о помощи, а даже наоборот, настроенные скорее помогать другим, – когда они попадают в такое положение, им это странно, неловко, может быть, даже и стыдно. И это тебе приходится объяснять: ребята, у вас же чрезвычайная ситуация, это ведь понятно, что в одиночку мало кто способен с этим справиться. Тем более, что Катя с самого рождения Артема не работает. Даже раньше, потому что беременность протекала очень тяжело, и она почти весь этот период провела на больничном.

Врачи вывели Артема в ремиссию. Мальчик ожил. Когда я вошел в палату (бахилы, халат, маска), Артем уставился, просто примагнитился взглядом и кругами пошел по палате, разглядывая гостя то справа, то слева. Мама и бабушка (она приезжает иногда в Петербург, сменяет Катю, отпуская ее на денек домой) не мешали ему изучать незнакомого дядьку и его фотокамеру, только следили, чтобы не запутался в трубке, идущей к ключице от капельницы – инфузомата.

Потом Катя сказала, что маска на моем лице, помимо своей основной роли, сыграла еще одну, тоже полезную. Всех Артем любит, никого не опасается, кроме… бородатых мужиков. А почему, никто не знает. Даже Катя.

Ремиссия – это тот период, когда самое время пересадить больному здоровый костный мозг. Братьев и сестер, а значит, родственных доноров у Артема нет, и это плохо. Зато неродственных, как показал предварительный поиск, целых 127. И это хорошо. Даже если среди них есть бородачи.

И я очень надеюсь, что когда-нибудь расспрошу Артема, чем же это мы, бородатые, ему так насолили.

Давайте поможем Артему жить.

Виктор Костюковский
Фото автора и из семейного архива Востриковых.

Для спасения Артема Вострикова не хватает 992 280 руб.

Заведующая отделением Института детской гематологии и трансплантологии имени Р.М. Горбачевой Наталья Станчева (Санкт-Петербург): «У Артема тяжелое течение болезни из-за нескольких неблагоприятных факторов – это маленький возраст, изначально высокий лейкоцитоз, генетические поломки. Единственный способ излечения – трансплантация чужого здорового костного мозга. Родственных доноров у Артема нет, он единственный ребенок в семье. Однако предварительный поиск в международной сети донорских регистров обнаружил достаточное количество неродственных доноров. Это удача. Сейчас Артем принимает химиотерапию, лечение успешное, достигнута ремиссия. Именно в этот период лучше всего провести трансплантацию. Лечение обязательно должно сопровождаться приемом эффективных лекарств, которые помогут надежно предотвратить инфекционные осложнения, опасные в этот период. Из госбюджета эти препараты не оплачиваются».

Поиск донора во всемирной базе данных и доставка трансплантата в Петербург обойдутся в €20,5 тыс., это 821 556 руб. Стоимость необходимых лекарств – 937 320 руб. То есть для спасения Артема Вострикова требуется 2 192 849 руб.

Наш постоянный партнер благотворительный фонд «Адвита» перечислит 300 569 руб. 750 000 руб. внесет ОАО ФСК ЕЭС, 150 000 руб. – ООО ФРЭКОМ. Таким образом, не хватает еще 992 280 руб.

Дорогие друзья! Если вы решите спасти Артема Вострикова, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято. Деньги можно перечислить в благотворительный фонд «Помощь» (учредители Издательский дом «Коммерсантъ» и руководитель Русфонда Лев Амбиндер) или на банковский счет мамы Артема Екатерины Сергеевны Востриковой. Все необходимые реквизиты есть в Российском фонде помощи. Можно воспользоваться и нашей системой электронных платежей, сделав пожертвование с кредитной карточки или электронной наличностью, в том числе и из-за рубежа.

Экспертная группа Российского фонда помощи