Русфонд.Регистр

Врачи в процедурной

Медики сдали кровь на HLA-типирование во время донорской акции в ЦКБ РАН

Сотрудники Центральной клинической больницы РАН решили вступить в Национальный регистр доноров костного мозга имени Васи Перевощикова. 13–14 ноября добровольцы сдавали кровь на HLA-типирование, становились частью медицины будущего, когда замена органов станет обычным делом, и рассуждали о будущем медицины.

В коридоре перед процедурным кабинетом люди в белых халатах деловито заполняют анкеты. Пациенты из соседней очереди с уважением поглядывают на них. Крупная женщина с бейджем старшей медсестры проходит в кабинет, садится и начинает командовать:

– Глубже прокалываем, у меня вены в глубине.

– Разве бывают на такой глубине? – сомневается медсестра в маске, но продолжает вводить иглу.

– Ищем! – отрубает потенциальный донор костного мозга.

Идея донорской акции возникла у заведующего дневным стационаром ЦКБ РАН проктолога Павла Плетнера. Он увидел в соцсетях, что кровь для вступления в регистр доноров костного мозга сдал Эдуард Безуглов, главный врач сборной России по футболу. «Я работал с ним раньше и знаю его как человека с правильными идеями, – объясняет Плетнер. – Я тоже сходил в «Инвитро», сдал кровь. А потом задумался о детях, которых вижу в Центре гематологии имени Дмитрия Рогачева. Я регулярно сдаю там тромбоциты, и мимо меня проходят детишки в масочках в сопровождении родителей, которые тащат за ними стойку с капельницей. Зрелище не для слабонервных. Если наша акция поможет хотя бы одному из них найти донора и выжить, это будет успех».

Предложение неравнодушного доктора поддержал главврач ЦКБ РАН Алексей Никитин. «России необходим регистр потенциальных доноров костного мозга, – считает Никитин. – Врач как никто другой знает, с какими трудностями сталкиваются пациенты, которым нужна пересадка костного мозга. Когда обсуждалась акция, я на общем собрании спросил, проводить или нет. И сотрудники больницы – не только врачи, но и медсестры – единогласно решили подключиться к созданию регистра, показать людям: ты можешь помочь кому-то, не уповая на государство и других, от тебя не убудет».

У врачей, медсестер и санитаров, подходящих к процедурному кабинету, форменная одежда разного цвета. У санитара – серьга в ухе и дырка вместо одного зуба. У медсестры в белых колготках с узором елочкой – наоборот, ровная белоснежная улыбка. Кто на каблуках, кто в кроксах. Все разные. Правда, все не старше 45 лет (таково требование для вступления в регистр). И все понимают: донорство костного мозга – норма, пусть пока не массовая.

– Мы чаще слышим о донорстве костного мозга для детей, потому что в телевизоре на них денег просят, – объясняет медсестрам в коридоре эмбриолог Татьяна Иванова. – На взрослого много денег не соберешь, хотя у них тоже случается лейкоз.

– Вот здорово, если бы вообще не надо было собирать, – вступает в разговор уролог Владимир Сосновский, который привел с собой на акцию двух юных ординаторов. – В идеале государство должно обеспечивать затраты на трансплантацию.

– В России не хватает собственного массового регистра доноров, – рассуждает рентгенолог Виктор Дьяченко. – Массовое участие граждан есть в странах с более высоким уровнем социальной ответственности. Но все меняется и в нашей жизни, и в медицине. Аппаратура, например, постоянно совершенствуется. Думаю, лет через десять в отделении диагностики будет работать всего один человек. Он будет нажимать на кнопку, а всю работу будут делать приборы.

То же типирование для Национального РДКМ проводит автомат-секвенатор: по образцам крови прибор определяет набор генов в участках ДНК и выдает готовый код. Дальше – больше. Скоро и оперировать всех будут роботы, мечтает ординатор-хирург Патя Губаева. Она уже видала их работу на профессиональных конференциях. Почему бы им не поручить пересадку костного мозга?

– Врачей роботы не отменяют, ими нужно управлять, – уточняет девушка. – Но это новый уровень точности и визуализации.

Репродуктолог Роман Котенко тоже считает, что будущее – за автоматизацией процессов.

– Сейчас разрабатываются стандарты, – говорит он. – Работать будут так: врач вбивает диагноз в программу, а ему сразу выпадает протокол обследования пациента. Софт помогает избежать ошибок.

– И назначить правильное лечение, – поддерживает репродуктолога Виктор Дьяченко. – Конечно, хотелось бы, чтоб человек жил долго и счастливо, ничего не меняя в своем теле. Но если единственный способ выжить – трансплантация костного мозга, пусть поскорее будет поставлен точный диагноз и найден подходящий донор.

Поскорее вылечить и отпустить пациента – об этом сейчас думают все врачи ЦКБ РАН. Они ориентируются на малоинвазивные операции, после которых человек быстро реабилитируется.

– Я делаю операцию пациенту с геморроем и выписываю в тот же день, – рассказывает Павел Плетнер. – Он не теряет кровь и не испытывает боли, которой боялся. Может, и лейкоз скоро научатся лечить быстро, кто знает.

По его мнению, проблема сейчас даже не столько в аппаратуре и новых методах, сколько в своевременной диспансеризации. Вовремя диагностировали – вовремя помогли.

– Сегодня врач должен много говорить с пациентом, объяснять свои назначения и даже рекомендовать чужие, – считает Плетнер. – Если ко мне приходят женщины, я, хоть и проктолог, напоминаю им о маммографии. Ужасно, когда к нашему онкологу приходят женщины с раком груди третьей стадии. При своевременной диагностике можно вылущить фиброаденому через маленький прокол под местной анестезией. И грудь цела, и рака нет. Если в будущем изменится отношение людей к здоровью, то изменится и сама медицина.

Фото Евгении Жулановой