Зачем власти эта филантропия?

Каково благотворительности в отдельно взятом регионе

Лев Амбиндер,
президент Русфонда, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека

В последнюю декаду мая постоянная комиссия СПЧ по развитию НКО провела выездное заседание в Воронежской области. Мы встретились с правозащитными, социально ориентированными НКО, с областными топ-менеджерами и губернатором Алексеем Гордеевым. Хотя регион значится в дотационных, промышленность тут растет, а сельское хозяйство и вовсе в числе российских лидеров. Мне показалось интересным проанализировать благотворительную деятельность в одном отдельно взятом благополучном регионе. Перед вами попытка такого анализа.

По просьбе СПЧ областная администрация организовала встречу в Департаменте здравоохранения со специалистами по детству и благотворительными фондами, сотрудничающими с больницами. Разумеется, сегодня благотворительная деятельность в стране не сводится к одной лишь помощи больным, спектр миссий наших коллег куда шире. Но абсолютное большинство благотворителей жертвуют именно на здравоохранение. Встреча с чиновниками получилась на редкость продуктивной, мы наметили пять программ партнерства области и Русфонда, они позволят утроить благотворительные вложения в воронежское здравоохранение (в 2016 году они составили 13,8 млн руб.).

Одного жаль: во встрече участвовал лишь один местный фонд – «Добросвет». Об этом позже, а сейчас – о новых программах государственно-частного партнерства воронежского здравоохранения и Русфонда.

По предложению воронежцев готовятся четыре соглашения:

1. В области есть трое детей с орфанными болезнями, обеспечение их лекарствами законодательство возлагает на региональный бюджет. Однако в бюджете 2017 года денег на эти цели нет. Зато в 2018 году они будут предусмотрены. Договорились: Русфонд организует сбор пожертвований и в 2017 году оплатит необходимые лекарства стоимостью до 5 млн руб.

2. В Воронежский кардиоцентр стремятся родители с детьми-сердечниками из соседних регионов. Договорились: Русфонд профинансирует программу операций для этих детей общим объемом до 6 млн руб. в год.

3. Онкологическое отделение Областной детской клинической больницы остро нуждается в этом году в дополнительном финансировании закупок лекарств на 5 млн руб. Договорились: Русфонд с июля начнет этот сбор пожертвований в местных и федеральных СМИ.

4. В настоящее время трое детей живут в реанимации областной детской больницы, хотя вполне могли бы жить дома – им необходимы аппараты искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Но государство не обеспечивает таких хроников переносными аппаратами ИВЛ, а цена проблемы для одного ребенка – 2 млн руб. (стоимость аппарата плюс расходников к нему на год). Воронежцы наслышаны об открытии Русфондом в Казани первого Благотворительного пункта проката переносных аппаратов ИВЛ. Договорились: проект будет запущен в этом году и в Воронеже, читатели и телезрители Русфонда пожертвуют для него 6 млн руб.

Пятой программой станет партнерство области и Русфонда в открытии воронежского отделения Национального регистра доноров костного мозга, который наш фонд создает вместе с НИИ онкологии, гематологии и трансплантологии имени Р.М. Горбачевой (Санкт-Петербург) и Институтом фундаментальной медицины и биологии Казанского (Приволжского) федерального университета. Департамент здравоохранения поможет в рекрутинге 1 тыс. доноров в год и организации забора крови, а Русфонд профинансирует определение донорских фенотипов (14 млн руб. в год).

Мы рассчитываем на подписание соглашений о государственно-частном партнерстве с воронежским Департаментом здравоохранения в ближайшие месяц-два.

А теперь о казусе в Департаменте здравоохранения: в нашей встрече участвовал лишь один местный фонд – «Добросвет». Между тем, по данным Росстата на начало 2017 года, в области числилось 120 благотворительных фондов. Однако в воронежском Ресурсном центре поддержки НКО другая статистика: каталог благотворительных организаций включает три десятка НКО. А «Русфонд.Навигатор», который мы строим из публичных отчетов фандрайзинговых фондов в Минюст РФ, за 2015 год насчитал и вовсе лишь четыре воронежских организации: Фонд Чижова, «Добросвет», Фонд света и «Прикоснись к добру».

Я это к тому, что воронежские руководители, похоже, пока весьма формально относятся к этому направлению общественной активности. Мысль об административном управлении благотворительной деятельностью претит не только мне. Она претит и большинству чиновников, с которыми общается Русфонд все годы существования. Однако уповать лишь на саморегуляцию благотворительных фондов тоже было бы опрометчиво.

Фонды-фандрайзеры, особенно в регионах, пока избыточно зависимы. Они зависят от клиник, если речь идет о помощи тяжелобольным детям (захотят ли те сотрудничать? а если захотят, то не задушат ли в объятиях мелочной опеки, цензурируя каждое родительское обращение перед публикацией в СМИ?). Они зависят от СМИ, которые во многих регионах готовы сотрудничать с благотворительными фандрайзерами только «на правах рекламы» – то есть требуя плату за газетные площади или время в эфире. Они зависят от власти, которая легко может запретить и клиникам, и СМИ всяческое сотрудничество с фондами-фандрайзерами. Что в ряде регионов и происходит.

Мы в Русфонде хорошо знакомы с такими зависимостями. В одном уральском, вполне процветающем регионе начальница облздрава убеждала меня, что сотрудничать с местным ТВ по примеру проекта «Русфонд на «Первом» нам не удастся. «Потому что губернатор очень любит детей», – заявила она. То есть дефицит финансирования областной больницы, из-за которого сокращена высокотехнологичная медпомощь кардиобольным детям, – это губернатор еще способен перенести. А вот если тележурналисты призовут зрителей помочь такому ребенку-сердечнику избавиться от порока, – этого губернатор не переживет…

А вот сибирская история. Губернатор является давним жертвователем Русфонда, регулярно перечисляет солидные суммы из своей зарплаты, но любые попытки открыть наше бюро в своей области жестко пресекает. А ведь мы ежегодно получаем десятки просьб о помощи детям этого региона. Мы находим деньги для них у читателей и телезрителей федеральных СМИ – и губернатора-благотворителя это никак не задевает. Главное, чтобы из подконтрольных СМИ население вверенной ему области «не получало негатива».

Между тем в Воронеже власть доброжелательна, СМИ дружелюбны, а клиники прагматичны и готовы к сотрудничеству, когда дело касается организации благотворительной помощи для лечения юных воронежцев. Все это так: в области два года весьма успешно действует наше бюро. Однако и фандрайзинговые резервы здесь куда больше сегодняшних благотворительных сборов. Этими резервами нередко пока распоряжаются мошенники. Без помощи местных властей благотворительным фондам этот бизнес на крови не перекрыть.

Вот как это пока выглядит в Воронеже. Не так давно участники круглого стола по проблемам развития благотворительности, организованного Ресурсным центром поддержки НКО и областной администрацией, констатировали: «Самоорганизация благотворительного сообщества активизировалась благодаря координирующей роли Ресурсного центра поддержки НКО, открытого при личном содействии губернатора Алексея Гордеева». На круглом столе обсудили, в частности, «методы противодействия лжеблаготворителям силами гражданского общества и правоохранителей». А в это время в центре города десятки фальшивых волонтеров из фондов, зарегистрированных где угодно, только не в Воронеже, обирали милосердных горожан. Мошенники обирали публику и в дни нашей майской командировки. Полиция не скрывает бессилия: чтобы бороться с мошенниками, нужны заявления пострадавших, но их нет. На самом деле было бы желание. В Ростове-на-Дону, к примеру, депутат областного заксобрания подключила прокуратуру и полицию, те стали штрафовать мошенников десятками за «фандрайзинг» на проезжей части, а их руководителей – за вовлечение несовершеннолетних в незаконный сбор денег. И очистили город от прохиндеев.

Зачем нашим властям благотворительные фонды? Годовой консолидированный госбюджет здравоохранения РФ, к примеру, насчитывает три триллиона рублей. Фонды добавляют лишь несколько миллиардов. Это очень важные благотворительные миллиарды – они не устраняют дефицит финансирования клиник, но помогают закрыть хотя бы часть острых проблем. Однако, по мне, куда важнее объединение добрыми делами десятков миллионов сограждан, жертвующих эти недостающие миллиарды нашему здравоохранению.

А если все так, то фонды-фандрайзеры вправе рассчитывать на более активную поддержку властей.

Сто лет назад Генри Форд, капиталист и благотворитель, утверждал, будто истинная цель филантропии в том, чтобы стало некому благотворить. Он писал это в несытой Америке. Великий Форд ошибся: в США сегодня сытно, но десятки миллионов благотворителей жертвуют сотни миллиардов долларов. Форд ошибся: он не учел себя и таких, как сам, – людей состоявшихся и желающих помогать тем, кому повезло меньше. Забавная ошибка Генри Форда ничего не стоила Америке. Нам, боюсь, так не повезет. Если мы в спорах о путях развития благотворительности забудем о человеке дарящем, то спорить вскоре станет не о чем.