Приемлемая точность

Как оценивать фандрайзинговые фонды. Версия Русфонда

Лев Амбиндер,
президент Русфонда, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека

Вчера на Петербургском международном экономическом форуме на сессии по проблемам развития благотворительности в России были обсуждены два ключевых вопроса: «Тренд на профессионализацию благотворительных фондов – последствия и работа с общественным мнением» и «Профессиональный стандарт – как разрабатывать и что включать в него». С сообщением на сессии выступил президент Русфонда (Российского фонда помощи) Лев Амбиндер. Ниже текст его выступления.

В 1946 году Питер Друкер в «Концепции корпорации» ввел в мировой обиход понятие социальной ответственности бизнеса и доказал мнимость противоречия формул «производство ради прибыли» и «производство ради общественной пользы». Не существует противоречия между экономической и социальной деятельностью предприятий, утверждал он. Наоборот, неизбежна взаимозависимость экономики предприятия и его влияния на общество. А полвека спустя гуру менеджмента сделал заявление, значение которого мы с вами до сих пор еще не оценили: после десятилетий дискуссий о наиболее эффективных принципах организации менеджмента для различных секторов экономики стало ясно, что эти принципы одни и те же для автозавода, банка, торговой сети, крупного госпиталя, религиозного объединения или благотворительного фонда.

Для нашей проблемы – как оценивать деятельность фандрайзинговых фондов – выводы Друкера чрезвычайно интересны. Мы устали от споров на тему, что важнее – экономическая составляющая работы фандрайзингового фонда или все-таки социальная?

Спор не возник бы, будь у нас возможность оценить обе эти характеристики в цифрах. Понятно, как измерить главные экономические показатели – результативность и эффективность. Сошлюсь на простое сравнение: Русфонд и фонд WorldVita потратили в 2016 году на лечение детей за рубежом до полумиллиарда рублей каждый. При этом себестоимость Русфонда составила 8,4%, а себестоимость WorldVita – 48%. То есть обслуживание одного рубля пожертвований в Русфонде обошлось в прошлом году благотворителю в 8,4 копейки, а в WorldVita – в 48 копеек. Вопрос, должен ли наш жертвователь знать эту статистику, вообще не стоит. Конечно, он в своем праве. Другое дело, эти открытые данные из отчетов на сайте Минюста РФ неизвестны многомиллионной аудитории наших благотворителей. Им недосуг. А разговор на эту тему даже в сообществе считается неуместным до неприличия. Критиковать же попытки ввести рейтинг экономической эффективности фандрайзинговых фондов не решаются сегодня только совсем уж ленивые. Довод всегда один: экономика не учитывает социальную эффективность. Но как оцифровать социальную деятельность фонда, в мире не придумал еще никто. Эти споры идут по всему земному шару с середины 60-х годов прошлого века, когда будущий нобелевский лауреат по экономике Милтон Фридман заявил, будто «корпоративная социальная ответственность сильно смахивает на подкуп местных сообществ». Решение так и не найдено. Нет его и у Русфонда.

Но, может, стоит приглядеться к опыту мировых оценок труда творческих коллективов? «Оскар» дают не за самый продаваемый фильм. И Нобелевская премия по литературе вручается не самой многотиражной книге, не говоря уж о Нобелевках для ученых.

Может, и нам – сообществу, региональным властям, федеральному правительству – следует ввести ежегодные премии наиболее социально значимым благотворительным проектам, наделяя лауреатов не только дипломами, цветами и статуэтками, но и более ощутимыми оценками: государственными заказами, государственными грантами на развитие и государственными наградами?

Нужна ли нам для оценки социального вклада сектора академия благотворительности? Из сегодняшних объединений благотворительных фондов, на мой взгляд, такой академией мог бы стать Форум доноров – как наиболее опытный и солидный. Единственным недостатком его – мое оценочное суждение – до сих пор была закрытость на манер английского клуба.

Но это преодолимое препятствие, не так ли, коллеги?