7.11.2008
НЕОБХОДИМАЯ РОСКОШЬ
Валерий ПАНЮШКИН,
специально для Российского фонда помощиКогда кризис, когда котировки падают, платежи не проходят и люди отказываются от излишеств, хорошо бы помнить, что вместе с другими рынками падает и рынок благотворительности. Компании, которые были в России основным источником благотворительных денег, сокращают бюджеты, включая и благотворительные. Однако же благотворительность – это та роскошь, от которой мы не можем отказаться. Ничего страшного, если мы не купим дорогой автомобиль, а купим дешевый или вовсе будем ездить на метро. Но уму непостижимо, чтобы мы отказали детям в спасении от смерти или в возможности учиться, отказали старикам в призрении, а науке – в развитии.
• Форум Доноров третий год подряд проводит конкурс «Корпоративный донор России». На этот раз победили программы Русала, «Северстали» и «Сахалин энержди», ТНК-ВР, «ФИА-банка» и "Куйбышевазота", совместный проект ООО "Амвэй", ЮНИСЕФ и РООИ "Перспектива". Цель конкурса в том, чтобы понять, сколько денег тратят российские компании на благотворительность, как и на что тратят. Объявленные теперь результаты конкурса имеют отношение к 2007-му году. Исполнительный секретарь Форума Доноров Наталья Каминарская говорит, что по результатам конкурса мы можем судить, какой была благотворительность в России до кризиса, и можем придумать, как благотворительность оптимизировать, чтобы меньшими средствами добиться больших результатов.
Если верить Наталье Каминарской, корпоративная благотворительность в России росла, но росла весьма неровно. Росла часто как попало: без особой стратегии, без особого понимания целей, без достаточной координации усилий и системных попыток объяснить обществу, что и зачем делается. Выделялись крупные компании, имевшие стратегические или так называемые «брендовые» благотворительные проекты. Не только в Москве такие компании как Русал или Росбанк, но и в провинции, к примеру, ОАО Территориальная генерирующая компания № 5 на Урале или тольяттинский «ФИА-банк» в Поволжском регионе, создавали специальные подразделения, выделяли особые благотворительные бюджеты, нанимали менеджеров, чтобы придумать и осуществлять программу, которая эффективно изменяла бы жизнь вокруг компании к лучшему и рассчитана была бы на много лет. Эти «брендовые» проекты, говорит Каминарская, скорее всего, продолжат существовать и в условиях кризиса, хотя бы потому, что накрепко связаны с имиджем компаний и свидетельствуют о серьезных намерениях компании участвовать в жизни общества. Большинство компаний занимались филантропией по множеству направлений, но спорадически: то из пиар-бюджета давали что-то, то из джиар-бюджета, то просто владелец компании вытаскивал деньги из бумажника. В условиях кризиса подобного рода благотворительность, скорее всего, уменьшится, а кое-где – и вовсе прекратится.
К тому же, говорит Каминарская, российские компании не уделяли должного внимания информационной составляющей своих благотворительных программ. И хотя принято считать, будто корпоративная благотворительность – это не помощь, а чистой воды пиар, не все компании рассказывали о своих проектах: дескать, нечего кричать на каждом углу о своих добрых делах. И побочный эффект «скромного молчания» заключается в том, что люди теперь не знают, какие социальные блага рискуют потерять, если обанкротится работающий в их городе завод или банк. Люди не готовы, следовательно, помочь если не банку, то хотя бы его благотворительной программе.
Кроме того, «скромное молчание» не позволяло партнерам и конкурентам благотворителя обсуждать эффективность его филантропии, и поэтому вот у нас кризис на дворе, рынок благотворительности падает, а мы до сих пор не научились тратить деньги на благотворительность эффективно.
Придется учиться в условиях кризиса.
Во-первых, говорит Каминарская, придется понять, что наиболее устойчивы те благотворительные программы, в которые вовлечены люди, физические лица. И в следующем году самыми успешными, самыми востребованными и самыми правильными благотворительными проектами станут те, что будут вовлекать в благотворительность сотрудников и клиентов. Придумайте, иными словами, технологию, которая помогала бы людям помогать друг другу.
Во-вторых, говорит Каминарская, надо понять, что благотворительность – это не только деньги. Можно жертвовать на благотворительность свое время, свои мозги, свои профессиональные навыки, свои технологии, свои офисные площади, свои связи. Пока что, кроме денег, россияне умеют жертвовать еще только одежду, игрушки и кровь.
В-третьих, не надо бояться рекламы. Если богатые обеднели и не могут справиться с социальными проблемами вокруг, если мы хотим помочь простым людям помогать друг другу, то люди должны узнать как-то о существующих вокруг них проблемах и о возможных способах разрешения этих проблем.
В-четвертых, надо думать не только о латании сиюминутных дыр. Конечно, мы в первую очередь будем кричать о том, что нужно помочь больным детям. Но кто-то должен подумать и об образовании, и о науке, и о стариках, и об экологии, и о бездомных животных. И даже – страшно писать это – о культуре.
В-пятых, нужно, наконец, добиться льгот от государства. Каминарская говорит, что государство ведет себя патерналистски. И чем глубже кризис, тем больше государство будет делать вид, что может разрешить все проблемы населения само. Это неправда. Оно не сможет. Надо убедить государство позволить людям и даже помочь людям помогать друг другу.
