Медицина для людей
Насколько возможно гуманизировать российское здравоохранение
Фото: Александр Миридонов, «Ъ»
Глава Первого московского хосписа и Фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер попала в реанимацию и была поражена: профессиональных претензий к врачам нет, но зачем же тяжелобольного человека, оказавшегося в отделении интенсивной терапии, бездумно мучить и унижать? Так ли нужно лежать голой, неужели нельзя остаться хотя бы в нижнем белье? И если пациент в реанимации способен встать и дойти до туалета, то почему он обязан непременно испражняться, лежа на судне? Почему туалеты в реанимации вовсе не предусмотрены? И почему, наконец, так уж необходимо в реанимации снимать обручальное кольцо? Зачем эти унижения? Правда ли они необходимы и помогают врачам спасать человека?
Врач-онколог и основатель Высшей школы онкологии Илья Фоминцев присутствовал на родах своей жены и тоже был шокирован: зачем превращать роды в муштру? Правда ли необходимо акушерам обращаться к роженице на «ты», командовать ею, заставлять принимать неудобные позы, навязывать обезболивание или, наоборот, в обезболивании отказывать по своему усмотрению? Это правда повышает шанс родить здорового ребенка и избежать риска для матери?
Разумеется, нет. Реанимация, родовспоможение и другие сферы медицины, конечно же, могут стать более гуманными, правила могут исходить не только из удобства врачей, но и из удобства пациентов.
Разумеется, верно и обратное. Требования, желания, представления о комфорте, религиозные убеждения и просто капризы пациентов в два счета способны превратить больничные правила в совершенный абсурд. Желание пациентки лежать на реанимационной койке в нижнем белье, а не голой, пожалуй что, можно удовлетворить. Но что делать, если правоверная мусульманка, например, будет настаивать на том, чтобы лежать в бурке до пят? А если правоверный иудей потребует сделать ему трепанацию черепа, не снимая шляпы?
Очевидно, должна найтись какая-то золотая середина между теперешним тотальным бесправием пациента в больнице и предполагаемым тотальным самовластием больного, которого так боятся врачи и медицинские чиновники.
Гуманизация здравоохранения требует тщательного обсуждения.
Надо заметить, что гуманизация эта не вопрос прав человека и даже не вопрос человеческого достоинства – она вопрос жизни и смерти. Близкий родственник автора этих строк, лежа в кардиологической больнице, заработал себе серьезные проблемы с кишечником, потому что стеснялся пользоваться общим туалетом. Близкий друг, лечась от онкологического заболевания, выбрал неправильную лучевую терапию просто потому, что радиолог невежливо с ним поговорила.
Неоднократно Русфонд настаивал на том, что Минздрав предлагает неверные правила донации костного мозга. Донору на время донации предлагается не поселиться в комфортной гостинице рядом с клиникой, а быть госпитализированным, лежать в больнице. Что, если донор откажется от донации просто потому, что не хочет пять, а то и девять дней хлебать больничную баланду, вдыхать больничные запахи и испражняться в больничной уборной?
Донор откажется, и тогда, весьма вероятно, где-то умрет человек – реципиент, которому, предположим, другого, менее брезгливого и более покладистого донора не нашлось.
Сколько пациентов отказались от госпитализации в отделение интенсивной терапии, потому что стеснялись раздеться догола, и сколько из них умерло? Сколько женщин, столкнувшись с отечественным акушерством, предпочли рожать дома? И сколько умерло от неожиданных кровотечений? Сколько здоровых молодых людей не стали донорами костного мозга, потому что больница – это неприятное место? Такими сведениями мы не располагаем. Не располагает и Минздрав.
Но простой здравый смысл подсказывает: когда больничные правила станут более человечными, когда медики откажутся от своего всевластия над пациентом и заменят его разумным сочувствием и уважением, результаты врачебных усилий улучшатся.
