Валерий Панюшкин

Мише два с половиной года, он живет в Златоусте Челябинской области. Чем мальчик болен, сказать трудно, проще сказать, чем не болен. Ему оперировали диафрагмальную грыжу, потому что органы брюшной полости, кишечник и печень оказались в грудной полости, мешали работать сердцу и легким. Оперировали сердце, которое не могло нормально развиваться, будучи сдавлено кишечником. Несколько раз оперировали заворот самого кишечника, удалив его часть. Диагностировали детский церебральный паралич, не зная, как еще описать тот факт, что ребенок патологически расслаблен. Изрядную часть жизни Миша провел на аппарате искусственной вентиляции легких. Но причина всех бед – голод. Тот самый заворот кишок, с которым малыш родился и из-за которого не может нормально питаться. →

Он бравировал своим простонародным происхождением и был при этом тончайше образован. Говорил, как правило, вместо русского языка на донецком суржике, но писал поистине с пушкинской стилистической легкостью и прозрачностью, причем не только на русском языке, но, если надо, и на немецком, и на английском. Когда Игорь заболел раком много лет назад, многие издатели отказались от него, потому что в России не принято давать работу людям с инвалидностью. Русфонд именно в этот момент поддержал Игоря рабочим контрактом →

По сведениям уполномоченного по правам ребенка Воронежской области Ирины Поповой, только во вверенном ей регионе находится не менее 5,5 тыс. беженцев из Донецка, Луганска, а также Харькова и других районов Украины, затронутых спецоперацией. Не менее 1460 беженцев – дети, и их число растет: беженцы продолжают прибывать. В Белгородской, Ростовской и Воронежской областях региональными органами власти устраиваются пункты временного размещения, организуется питание и медицинская помощь. Но помощи этой недостаточно. Только в Воронежской области, где мы побывали, пунктов временного размещения – 77. Людям, в спешке покинувшим свои дома, не хватает предметов первой необходимости. На сайте Русфонда открыта страница сбора средств для беженцев →

Девочке шестнадцать лет. Она из города Мурома во Владимирской области. Полтора года назад Алену сбил на пешеходном переходе автомобиль, ехавший со скоростью сто километров в час. Водитель признан виновным и даже выплачивает компенсацию, но смешные суммы. А у Алены – тяжелые черепно‑мозговые травмы, переломы челюсти, тазовых костей, разрывы мочевого пузыря и яичника. Несколько месяцев в коме, потом на аппарате искусственной вентиляции легких, трахеостома в горле, чтобы дышать, до сих пор гастростома в животе, чтобы есть и пить. Не ходит. Говорит только отдельные слова, и то с закрытым ртом. Объясняется картинками и знаками, и то односложно: один палец значит «да», два пальца – «нет». Но Алене становится лучше. Функции организма медленно возвращаются, если заниматься реабилитацией. →

У Миши Мамедли акушерский паралич правой руки. Крупный был младенец – пять килограммов. Выдавливали, тянули, и доктор порвал малышу нервы в правом плече. Теперь Мише семь лет, скоро в школу, а рука не двигается: писать и рисовать не получается, шнурки завязать и куртку застегнуть не получается. Вылечить руку массажами, гимнастикой, физиотерапией тоже не получается. Надо сделать несколько операций, с филигранной точностью сшить разорванные нервы. Но это можно только за деньги. Для Мишиной мамы, женщины с тремя детьми из города Чайковского Пермского края, – невообразимые деньги. →

Яне Степановой 17 лет. С четырнадцати она болеет острым миелобластным лейкозом. Ей уже сделали одну трансплантацию костного мозга (ТКМ), но болезнь вернулась. Теперь нужна вторая трансплантация. Донором для девочки станет девятилетняя сестренка, костный мозг которой подходит Яне, но не вполне. Чтобы избежать тяжелых осложнений – реакции «трансплантат против хозяина», донорские клетки нужно очистить от лимфоцитов. Для этого необходим специальный одноразовый набор реагентов и расходных материалов. Но такого набора нет в екатеринбургской Областной детской клинической больнице, где Яна ждет трансплантации. Государство такие наборы не оплачивает. →