Русфонд.Право

Весь мир «слился»

Сирот надо защитить от побоев или от разочарования

София Шайдуллина,
координатор проекта «Русфонд.Право»

Валерий Панюшкин,
специальный корреспондент Российского фонда помощи (Русфонда),
руководитель проекта «Русфонд.Право»

Воспитательница била Кирилла тапком, скрученным полотенцем и веником. Когда веник ломался, в ход шли кулаки. Воспитательница заматывала мальчика в одеяло и заставляла других детей бить замотанного. А если он кричал, то его пичкали таблетками, и он засыпал на целый день. Так рассказывают дети. Верить ли им, действительно ли произошли в московском детдоме №46 описываемые события? Но мы знаем, что трое детдомовцев, свидетельствовавшие об издевательствах, разделены и разосланы по детдомам для умственно отсталых – это факт. А сам подвергавшийся избиениям мальчик прошел и через психушку – это тоже факт.

Первой свидетельствовать об издевательствах над детьми стала Альбина Урбанская, воспитательница 46-го детдома, проработавшая там восемь лет. К ней в группу стали прибегать и прятаться дети из других групп Кирилл, Настя и Вика. Говорили, что их бьют. Иногда прибегала одна Настя. Кирилл через нее передавал записки, в которых рассказывал об избиениях. Одна из таких записок у Альбины сохранилась. Остальные записки Настя отдала мальчишкам из группы Кирилла: они угрожали избить мальчика еще раз, если записки не будут возвращены.

Альбина вместе с детьми ходила к директору детдома Ольге Шевченко. Та обещала разобраться, но разобралась так: перевела Вику и Настю в детдома для умственно отсталых, Кирилла направила в психбольницу, а оттуда – в коррекционный детдом. Живя в коррекционном детдоме, Настя стала посещать продвинутую итальянскую школу. К удивлению педагогов: как это может девочка с умственной отсталостью? После такого мудрого решения Альбина из 46-го детдома уволилась.

Ей никто не верит. Независимая комиссия, расследующая дело, не верит, потому что у Альбины с воспитанницей Настей, дескать, какие-то «особенные отношения» (тут следует сальная ухмылка), хотя все особенные отношения заключаются в том, что Альбина забирала Настю к себе на летние каникулы. Глава соцзащиты Москвы Владимир Петросян не верит, потому что «что же она восемь лет молчала, а обвинять стала только, когда ее уволили?»

Но кроме свидетельств Альбины Урбанской есть свидетельства и самих детей. Кирилл говорит, что ребята в его группе прятались в шкафах, поджидали его, а когда он входил в помещение – выскакивали и били без всякого повода. А про воспитательницу говорит, что била тапком, что «тапок очень сильный и очень больно бьет». За что била, Кирилл не знает. Предполагает, из ненависти. И Вику, по словам Кирилла, били тоже из ненависти.

Настя рассказывает про Кирилла, что однажды, собираясь на прогулку, он потерял варежку. И за это воспитательница била его веником, а когда веник сломался, то ударила кулаком в лицо и разбила нос до крови. Этого эпизода Настя не видела своими глазами: передает детдомовские слухи. А своими глазами видела вот что: проходила мимо группы Кирилла и видела, что мальчик лежит на полу спеленатый одеялом, и одногруппники бьют его в присутствии воспитательницы.

Разбором этого дела глава соцзащиты Москвы Владимир Петросян занимался лично. Лично разговаривал с Настей и Кириллом. Рассказы Кирилла показались московскому министру правдоподобными – много подробностей вроде слов про «сильный тапок». Рассказы Насти показались неправдоподобными: слишком много пересказывает девочка детдомовские слухи, слишком очевидно ее желание добиться наказания для детдомовской администрации. Не может же министр увольнять директора детдома просто на основании навета воспитанницы. Хотя не может же и не видеть очевидного факта: что здоровые дети переведены в коррекционный детдом.

С другой стороны, воспитательница, обвинявшаяся в издевательствах над детьми, показывала Петросяну стопку благодарственных открыток, которые рисуют для нее дети. И министр склонен верить, что воспитательница любима детьми, как будто у детей не может быть стокгольмского синдрома.

– Конечно, если рассказы детей подтвердятся, то будут уволены и наказаны все по всей строгости, – говорит Петросян. – Но я же не могу сам провести расследование, я же не следователь.

Пока что министр ограничился тем, что объявил директору 46-го детдома Ольге Шевченко выговор и препоручил расследование профессионалам, следователям прокуратуры. Но следователям, да еще в присутствии воспитателей дети боятся рассказывать то, что рассказывают нам на камеру. Путаются в показаниях, не помнят даты. Почему-то следователям не приходит в голову, что снимать показания у детей надо не так, как у взрослых, а надо в присутствии независимого психолога, который не позволял бы на ребенка давить и отличал бы правду от вранья.

Про министра Петросяна девочка Настя говорит, что он «слился». То есть Настя надеялась, что министр восстановит справедливость, а он поручил расследование прокуратуре, вызвав тем самым у девочки жгучее разочарование. Если прокурорские закроют дело, Настя подумает, что «слились» и они. И про журналистов телеканала Москва-24, которые снимали материал, да так и не дали в эфир, Настя тоже думает – «слились». Весь мир «слился», все против Насти и Кирилла.

Глава соцзащиты Петросян понимает, что легче было бы, если бы факты издевательств подтвердились: тогда просто увольняешь и наказываешь взрослых – директора, воспитателей... Министр понимает, что если следствие не подтвердит издевательств, то придется объяснить детям и нам, журналистам «Правонападения», почему детей считают недостойными доверия и слабоумными. Это будет сложнее, чем уволить директора детдома.