НЕКРАСИВЫМ ДЕТЯМ ТРУДНО ДЫШАТЬ

«Коммерсантъ» №144 [2747] 14.08.2003

они станут красивыми и будут дышать легко

Доктор Лопатин говорит, что у него маленькое, но гордое отделение. Они занимаются в Российской детской клинической больнице черепной и челюстно-лицевой хирургией. У них пятнадцать коек, четыре врача, десять относительно простых операций в неделю и одна — восьмичасовая, сложная, перекраивание черепа. Доктор говорит, что детей оперировать труднее, чем взрослых, потому что дети растут, а металлические пластинки у них в головах — нет.

Молодая женщина, которая входит со мной в лифт, приехала из Ижевска. Ее ребенку три с половиной месяца, и у него деформированы кости лица. Через час у ее ребенка будет остановка дыхания, но молодая женщина не знает ведь об этом. Она входит в лифт и улыбается. В руках у нее стопка документов, анализов, направлений и страховых полисов. Ей долго морочили голову в Ижевске, будто оперировать ребенка надо в три года, тогда как оперировать надо как можно раньше. Но она всех победила, она разобралась, как правильно лечить ребенка, и первого сентября малыша возьмет на операцию доктор Лопатин. Она говорит мне, что в лифте не работает кнопка седьмого этажа, потом мы вместе входим к доктору Лопатину, и женщина спрашивает у него, можно ли сэкономить на анализах и надо ли получать в Москве временную регистрацию. Она не знает ведь еще, что через час у ее ребенка остановится дыхание. Доктор выписывает ей направления на анализы, она уходит, улыбаясь, в эту секунду она, может быть, даже счастливее, чем если бы у нее был просто здоровый ребенок.

А доктор рассказывает. Он показывает мне рентгеновские снимки, на которых видно, что бывает, если роднички на детской голове, которые принято беречь, пока не зарастут, зарастают слишком рано. Тогда для растущего мозга внутри головы не хватает места, череп начинает деформироваться, мозг вытягивает его в длину или куда-нибудь в сторону, или пробивает дыру во лбу и выползает наружу. Кроме внешнего уродства, говорит доктор, еще головные боли и отставание в развитии, если не оперировать вовремя. Основоположник этой черепной хирургии французский доктор Даниэль Маршак говорит, что, если не оперировать, то к двум годам война между черепом и мозгом обычно бывает проиграна. А доктор Лопатин показывает мне фотографию на стене, где он — рядом с доктором Маршаком, и добавляет:

— Иногда череп у ребенка от внутреннего давления становится таким тонким, что его даже не надо пилить, а можно просто резать ножницами, как бумагу.

Прошло полчаса с тех пор, как улыбающаяся женщина вышла из кабинета доктора Лопатина со стопкой бумажек в руке. Или остается полчаса до того момента, когда она позвонит сказать, что у ребенка ее остановка дыхания.

Доктор рассказывает мне, что операции детям надо делать бригадой: нейрохирург, челюстно-лицевой хирург, ортодонт, логопед. Надо проводить сложные исследования, а потом думать и считать, как именно изменить малышу кости черепа, чтобы череп мог расти, чтобы зубы росли в один ряд, а не в два, как у акулы, чтобы ребенок смог разговаривать. Доктор рассказывает, что у них есть некоторый аппарат по имени ортопантомограф, а нужен еще аппарат по имени цефалостат, без которого ортопантомографа можно было и не покупать. Он рассказывает, что отвертка для его операций стоит 1700 евро, а шуруп 3,5 евро, и в среднем на операцию уходит 20 шурупов. Доктор говорит, что средняя операция с использованием импортных материалов обходилась бы в 15 тыс. евро, и поэтому они стараются использовать отечественные титановые пластинки:

— Вот такие, — доктор показывает мне пластинку величиной с карманную книжку про любовь. — Эта пластинка стоит 4 тыс. рублей.

А сменное полотно для пилы стоит 10 евро, а нитка такая, чтоб не гнила в голове ребенка, стоит 5 евро, а подписка на научный журнал — $488 в год, а книжка про нейрохирургию — $220, то есть месячную зарплату доктора Лопатина.

Доктор ведет меня на отделение и показывает мне красивую девочку, у которой только зубы еще растут в два ряда, а все остальное уже в порядке. И другую девочку, которая рисует черную собаку и говорит справедливо, что на лбу у нее лишняя косточка. И третью, которая приехала с Камчатки и смешно показывает, какие у нее там за окнами вулканы. На двери в одну из палат записка: "Тихо, здесь спит ребенок после операции, спасибо".

Доктор говорит, что детей с такой патологией один на семьсот, просто раньше их толком не лечили. Он говорит еще, что его отделение часто принимает детей из детских домов, которых вообще редко кто лечит.

Тут звонит телефон. Улыбавшаяся женщина говорит, что у ее ребенка остановилось дыхание. Ребенок жив. В реанимации, наверное. Потом доктор скажет мне, что этим детям вообще трудно дышать. А ей он говорит: "Вы выживайте, пожалуйста".

Зачем доктору Лопатину цефалостат
Отделение челюстно-лицевой хирургии Российского детской клинической больницы (РДКБ) — это сегодня единственное в стране место, где примут ребенка в возрасте «от нуля до пятнадцати» с любой патологией головы и шеи. Здесь делают детям операции, до сих пор неведомые в регионах России. Это самое молодое отделение крупнейшей детской клиники России, его открыли в прошлом году, выделив из отделения реконструктивной хирургии. В его оборудование уже вложены солидные деньги. Однако на дорогостоящую аппаратуру — цефалостат (538 599 руб.), зуботехническую лабораторию и даже набор хирургических инструментов — в госбюджете нет средств и в ближайшее время они не предусматриваются.

Звучит дико, но заведующий отделением, доктор медицинских наук Андрей Лопатин и его коллеги сейчас лишь наполовину представляют себе результат любой задуманной операции на лицевом скелете. Современная хирургия невозможна без строгих предварительных расчетов, а их без спецаппаратуры не выполнишь.

Цефалостат нужен для съемки черепа сбоку. Без таких снимков не рассчитать перемещение фрагментов уродливой челюсти. Этот аппарат есть в платных клиниках Москвы, туда и отправляют больного за снимком. «И нам приносят стандартный кадр без необходимого ракурса, да еще и нелучшего качества», — говорит Андрей Лопатин. Стоимость снимков с чужого цефалостата не превышает тысячи рублей. Однако драма еще и в том, что абсолютное большинство пациентов Андрея Лопатина — детдомовцы. Те самые дети, от которых отказались родители как раз из-за тяжелых врожденных дефектов черепа и лица. А детдома не в состоянии оплачивать такие снимки. И вот операция откладывается неизвестно на сколько, сироту увозят, и мы имеем то, что имеем. Из несчастного ребенка в детдоме вырастает еще один ущербный взрослый, который не хочет жить.

Необходимые реквизиты и счет от поставщика на цефалостат можно получить в фонде.
Экспертная группа Российского фонда помощи.