Письма на Олимп – 9

Особенный русский день, шашлык, война и хоккей

Гражданин Мостовщиков, специальный корреспондент

Москва – Сочи:

«Алеша,

это последнее мое олимпийское письмо к тебе. Не знаю, закончилась ли уже Олимпиада, но, думаю, всем пора вернуться к своим обычным делам. В прошлом письме ты спрашивал, одни ли в Брянске свадьбы или встречаются разводы. На это я тебе, Алеша, отвечу, что это события не взаимосвязанные, как может показаться. У них разная природа, хотя причины и даже действующие лица могут быть одни и те же. Да и то сказать – я оказался тут на выставке “Свадьба года”, а “Развод года” в Брянске никто еще не проводил. Допускаю, это было бы гораздо более солидно, взвешенно, глубоко и со знанием жизни. Но все равно закончилось бы балом нотариусов, пьянкой и дракой. Если я правильно понял суть, она состоит всего лишь в мгновении. Пропорция такая: вся жизнь и один только день.

Меня научили здесь метафизике этого единственного русского дня, Алеша. Я разговаривал с гречанкой Анастасией Харитоновой, которая торгует флорентийскими свадебными платьями Malinelli. Она бывшая врач-кардиолог. Лет 20 назад решила действовать на сердце людей тем, что заставляет его трепетать. Так вот бывшая врач утверждает, что русское свадебное платье, а стало быть, и особый русский день – явление более пышное, чем строгий европейский особый день. Наше платье смотрится вычурно, европейское – скудно. Может быть, потому что мы моложе и порывистее чопорной и пожившей Европы. Может быть, наивнее и глупей. Может, живее и веселей. Но я почему-то думаю, что особенная пышность особенного русского дня просто стоит на пирамиде из нескончаемой грусти. Наша безудержная однодневная радость буквально надета свадебным платьем на печаль всей жизни, и кружит, и манит, и зовет к любви, поцелую и истошному крику “Горько!“

Странно, Алеша. Вчера я получил письмо от доброго человека, который присматривает за моими публичными поисками доброты. Он написал мне: пора подумать о чем-нибудь грустном. Давай так и сделаем, Алеша!

Что там русская Олимпиада? Есть ли в ней особенная грусть?

твой
см»

Сочи – Москва:
«Дорогой Сережа!

В Олимпиаде грусти сегодня особенно много, потому что все болеют за Россию. Сегодня я побывал в известном тебе городе Гагры и ужаснулся ненависти, которую излучают немногочисленные жители города в адрес наших хоккеистов. Сам мэр, которого я застал за подсчетом денег на ремонт канализации, буквально кипел от негодования. Он выпрямился, стукнул очками о столешницу и заговорил, как Горбачев: “Они должны были победить, а не искать консенсусы!” и все в таком духе. Что говорили таксисты, я даже передать не берусь.

Потом я побывал в районе Сухуми, как раз где проходила линия фронта, и вот уж там грусти сам понимаешь сколько. Разбитые дороги, разрушенные дома, под ногами валяются гильзы – как будто война идет до сих пор. И что ты думаешь? Первый же человек, который вылез мне навстречу из ежевичных кустов, заговорил о хоккеистах, о том, куда катится спорт и так далее. Я пытался говорить с людьми об их печалях, о том, почему не восстановят школу, а они говорили – да хер его знает, почему. И опять про позор на льду.

Зашел я пообедать в какое-то придорожное кафе. Спросил шашлык, а мне говорят: “Его нет и не будет еще десять дней”. Я говорю: как то есть, почему? Они говорят: “У нас такая система. Пятнадцать дней шашлык есть, пятнадцать – нет. Вот уже пять дней прошло” и т. д. В сущности, и по эту сторону границы, в Сочи, также считают дни Олимпиады. Осталось немного.

Жалко, что вот так вот заканчивается наша переписка. Мне все хотелось написать что-нибудь поумнее да повеселее (или, наоборот, погрустнее), а я не умею. Но я надеюсь, что, по крайней мере, хотя бы помог тебе в твоих изысканиях. Дорога к доброте лежит через ежевичные кусты – это я сегодня понял. А больше ничего не знаю.

Остаюсь, вечно твой, летний, холодный,
АЯ»

Помочь детям

Как помочь