Антираковый корпус
Как 100 очень хороших онкохирургов поднимут уровень всей отрасли
Выступает Илья Черниковский, завотделением Московской городской онкологической больницы №62, президент Школы практической онкологии и давний друг Андрея Павленко
Школа и жизнь
Андрей Павленко – выдающийся онколог и онкохирург, один из самых известных за пределами профессионального круга врачей. Весной 2018 года у него был диагностирован рак желудка третьей стадии – болезнь, которой он фактически все годы занимался. У Павленко, которому было всего 39, хватило мужества и решимости превратить собственную трагедию в просветительский проект. В видеоблоге, колонках, интервью, фильмах он рассказывал о ходе своей болезни и лечения, отвечал на вопросы. Многое из этого можно посмотреть на странице его проекта. Он перенес операцию по удалению желудка, была ремиссия. А потом рак снова стал наступать. Павленко скончался в начале 2020 года – его вдова опубликовала заранее записанное обращение: «Уважаемые друзья! Если вы смотрите это видео, значит, я уже умер...»Павленко мечтал изменить систему образования врачей-онкологов. И, уже будучи тяжело больным, создал Школу практической онкологии. Увлек коллег, которые позже стали преподавателями, нашел спонсоров. «Как сейчас вижу: мы сидим с Андреем в баре, он рассказывает мне о школе, и глаза у него горят», – вспоминал на вручении дипломов один из его друзей.
Первый набор в школу прошел через несколько месяцев после смерти хирурга.
В пространстве Noodome в Романовом переулке в Москве в субботу собрались все причастные к созданию и работе школы, друзья Павленко, известнейшие онкохирурги, онкологи, другие врачи из разных городов.
Выпускались онкохирурги-колопроктологи – до конца дошли четверо из семерых поступивших. Чтобы не терять целый день, перед торжественной частью вставили два занятия – про коммуникацию. На них были и нынешние выпускники, и два следующих набора. Меня поражает в молодых врачах сочетание внутренней легкости с абсолютной преданностью профессии. Вот они шутят, рассказывают забавные истории про учебу. Но стоит двоим таким собраться вместе, и разговор уходит в профессиональные сферы. Обсуждать перемещение коллеги по ободочной кишке для них увлекательнее, чем поездку по экзотической стране.
В Школу практической онкологии поступают после ординатуры, и это непросто. Конкурс, говорит директор школы Надежда Кузнецова, 12–14 человек на место. Кандидаты помимо резюме и рекомендаций обязательно присылают видео собственной работы. Реальная операция, на симуляторе, на животном материале... Плюс теоретический экзамен, беседа с менторами и т. д и т. п.
День хирурга
Топить в пространстве Noodome еще не начали, на последнем занятии молодым онкохирургам пришлось завернуться в пледы
Никакого здания с кабинетами и аудиториями нет: база школы – десяток больниц в Москве, Петербурге, Уфе, Тюмени. А основное занятие студентов – работа в этих больницах. Ежедневно. По 12–14 часов. Вот довольно типичный день Эмиля Чир-Чира, одного из выпускников, – он приехал из Анапы и обучался на базе 62-й московской онкобольницы, у известного онкохирурга Ильи Черниковского:
– В 7:00–7:20 приезжаю на работу и сразу бегу посмотреть своих пациентов. В телефоне у меня – план на день с заметками: кто на выписку, у кого надо взять анализ или посмотреть готовый. Многие врачи держат это все в голове, я предпочитаю писать: проще думать, когда оперативная память свободна.
В 8:15 планерка в ординаторской. Предыдущая смена докладывает обстановку, заведующий задает вопросы – я к этому времени уже должен все знать про своих пациентов: «все в порядке, можно не переживать» или «ситуация тревожная, сейчас буду заниматься».
В 9:20 меня вызывают на первую операцию. Она заканчивается в районе часа дня. Дальше есть полчаса-час. Обеденного перерыва как такового нет, но можно успеть перекусить. У меня на еду уходит 4 минуты, я засекал. Еще я должен в это время посмотреть анализы, назначенные утром, сделать дополнительные назначения. Важно успеть, потому что после второй операции некоторых специалистов может уже не быть.
В 15–16 часов заканчивается вторая операция (иногда может быть всего одна, тогда свободный хирург ведет амбулаторный прием). После нее я делаю повторный обход пациентов. Ведь их состояние может довольно быстро меняться – это специфика хирургических отделений. Хотя, наверно, я это делаю больше для собственного успокоения.
После 15–16 часов начинается бумажная работа. Я стараюсь во всех записях отразить, что сейчас с пациентом, что было и что планируется. Чтобы и другой врач мог все понять, и мне легче было вспомнить. Еще время уходит на переписку с пациентами. У меня такая система взаимодействия: даю им свой рабочий WhatsApp, но договариваемся, что они не звонят мне, а только пишут. Для стандартных вопросов у меня есть готовые шаблоны ответов. Но все равно на переписку уходит примерно час в день.
Ухожу домой в 7–8 часов вечера.
Помимо работы есть занятия в школе – в выходные дни, иногда по вечерам после работы в зуме. Кроме того, бывают стажировки и занятия на базе других больниц.
Выглядит немного устрашающе. Главный смысл такого напряжения всех сил – в практике. За два года студентам гарантировано участие в 150 операциях и самостоятельное проведение минимум 40. А некоторым удается сделать намного больше. Добиться этого было нелегко, говорит Кузнецова. Школе надо было найти очень хороших, опытных наставников, готовых тратить время на обучение и предоставлять ученикам возможность практиковаться. Это очень важно – и очень сложно.
Ординатура – и точка
Врачам надо уметь выступать: преподаватель по навыкам публичных выступлений Сергей Журихин объясняет студентам, как увлечь аудиторию. В первом ряду по краям – два выпускника, Даниил Синютин (справа) и Максим Попов (слева). Между ними – Рашат Атавов, ему учиться еще год
Школа Павленко локально решает тяжелую проблему всей хирургии. После ординатуры молодой хирург утыкается в стену. Знаний и опыта у него еще недостаточно, чтобы полноценно и самостоятельно работать. А найти место, где можно этот опыт получить, крайне сложно. Так же как и ментора, готового тратить на тебя силы. Нет хорошей возможности приобретать знания из смежных областей. А при этом нужно еще и зарабатывать.
Чтобы преодолеть этот этап в карьере и двигаться дальше, будущему хирургу нужны не только талант и знания, но и немалое везение. Например, случайная встреча в правильной больнице с правильным наставником. И даже если превращение ординатора в полноценного врача в конце концов состоится, на это уйдет, скорее всего, восемь-десять лет.
Школа Павленко превращает везение в систему: находит наставников, гарантирует получение практического опыта и знаний из смежных областей. Например, хирург в принципе не обязан глубоко знать химиотерапию, а в Школе Павленко это одна из дисциплин. Зачем? Выпускники смогут говорить на одном языке с химиотерапевтами и совместно определять тактику лечения: сразу оперировать или уступить дорогу химии.
А отдельный курс посвящен отработке навыков на живых тканях. Проще говоря, на животных, на свиньях. Далеко не все хирурги проходят через этот этап, а он очень важен, говорит хирург из Национального медицинского исследовательского центра имени В.А. Алмазова Александр Неймарк, преподаватель школы и друг Павленко: где еще можно попробовать и сравнить в почти реальных условиях разные техники?
Единицы и миллионы
Школьное расписание Эмиля Чир-Чира – 12–14 часов на работе по будням, очные занятия по выходным и общеобразовательный зум по вечерам
Андрей Павленко задумывал свой проект как абсолютно некоммерческий. За счет средств спонсоров выпускникам платят стипендию – 50 тыс. руб. в месяц, компенсируют расходы на аренду квартиры, питание, билеты. 50 тыс. руб. получают за свою работу и наставники. В сумме обучение одного студента обходится школе, с учетом ежемесячной стипендии, в 3–5 млн руб. ежегодно. При этом выпускников школы очень мало – в чем смысл дорогого локального проекта?
Для каждого конкретного вида рака, говорят онкохирурги, существует не больше двух десятков работающих с ним профессионалов топ-класса. Поэтому сотня – на самом деле много.
А еще важнее, что роль такого специалиста не сводится к лечению именно его пациентов. Влияние хорошего умного врача очень широко, говорит Александр Неймарк. Он выступает на конференциях, делится опытом, ведет научную работу. А позже, став завотделениями и главными врачами, выпускники понесут свои знания и навыки множеству коллег. Важно начать.
Фото Евгении Жулановой
