Колонка «Ъ»

Я ползу за тобой

Как Домик меняет жизнь детей

Вера Шенгелия,
специальный корреспондент Русфонда

Полтора года назад в Москве был создан Свято-Софийский детский дом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития, который все называют просто Домик. С момента основания Домика Русфонд собирает средства для содержания 22 детей-сирот, которые переехали туда из самого тяжелого отделения государственного интерната для умственно отсталых детей.

Лучше всего рассказывать эту историю ретроспективно.

Совсем недавно. Теплый августовский день. Перед корпусом летнего лагеря на велосипеде со страховочными колесиками сидит девочка Оля, смешно шевелит губами и крепко держится за руль. Позади нее на карачках ползет симпатичный юноша, волонтер Илья. У Ильи огромная копна дредов на голове, он увлеченно нажимает то на одну ступню Оли, то на другую, показывая ей, как именно нужно двигать ногами, чтобы велосипед поехал.

Полгода назад. Московский вокзал в Петербурге. Оля с большой пластиковой корзинкой на коленях сидит в инвалидном кресле. Нервничает, перебирает тряпочки и игрушки. Одна нога в гипсе до самого колена. Оля возвращается в Москву после операции.

Год назад. Маленькая комнатка Домика. Оля сидит на высокой кровати, раскачивается, одной рукой гладит другую, иногда вскрикивает. Рядом с Олей день и ночь сидит психиатр Домика Петр Майский. Оля не ест, не спит. Ходить она не может: одна нога сильно длиннее другой и неестественно подвернута внутрь.

Полтора года назад. Холодным мартовским днем мы со Светланой Емельяновой, директором Домика, стоим во дворе. Вокруг журналисты, фотографы, операторы. Вот-вот из огромного государственного московского интерната для умственно отсталых детей должны привезти 22 ребенка от пяти до 16 лет. Все в памперсах. Около половины на инвалидных колясках. Ходить умеют человек пять, разговаривать – двое. Светлана говорит мне: «Пожалуйста, занеси Олю через заднюю дверь – она взрослая девочка, не хочу, чтобы ее видели в таком состоянии».

И когда микроавтобус с детьми приезжает, я беру Олю на руки и тихонько вношу ее в заднюю дверь. Оле на тот момент 16 лет. Выглядит максимум на восемь. Пострижена под машинку, на лбу огромная синяя шишка, руки туго примотаны к туловищу. Оля кричит, раскачивается взад-вперед, страшно крутит головой. Если размотать пеленку, Оля будет с силой лупить себя по голове…

Свято-Софийский детский дом существует уже полтора года. Половину денег на его содержание дает правительство Москвы, вторую половину составляют частные пожертвования. Я помогаю Русфонду собирать для Домика деньги, решать бытовые проблемы. Кроме этого, все полтора года я отвечаю разным людям на вопрос, зачем все это нужно. Зачем, в самом деле, одни взрослые люди с утра до ночи не отходят от детей-сирот со сложными диагнозами, а другие – каждый месяц переводят на это собственные деньги?

В ответ я всегда рассказываю историю Оли. От нее отказались еще в роддоме, 16 лет она провела в отделении для самых тяжелых детей в интернате для умственно отсталых, 16 лет у Оли не было взрослого, который любил бы только ее. Всю жизнь Оля сидела в кровати и раскачивалась, а чтобы почувствовать хоть что-то, научилась лупить себя по голове. Тогда ей примотали руки. Первое, что сделали для Оли в Домике, – выделили ей своего собственного взрослого, и этого оказалось достаточно, чтобы со временем у Оли все получилось: ходить, самостоятельно есть, жить без смирительной рубашки, кататься на велосипеде.

То же самое произошло со всеми остальными детьми Домика: они ходят на занятия в Центр лечебной педагогики, все пошли в специализированные школы, уже второй раз поехали в летний лагерь, многие побывали на море, научились разглядывать картинки в книжках, пользоваться туалетом, играть в игрушки, кто-то научился ходить, кто-то заговорил. У всех появился близкий взрослый.

Если совсем просто, лично мне Домик нужен для того, чтобы чувствовать, как с каждым днем я отодвигаюсь чуть дальше от мира, в котором ни в чем не повинные дети живут в концлагерях, и приближаюсь к миру, в котором у каждого ребенка есть взрослый, который поползет за ним на карачках.