10.08.2007
ПАШЕ ЗЕМЗЮЛИНУ ГАРАНТИРОВАН ДОНОР

У Павла Земзюлина будет донор костного мозга. Под гарантии Российского фонда помощи поиск донора был начат в европейском банке данных (Фонд Морша, Германия) еще в начале июля. И хотя поиск пока не дал результата, теперь есть уверенность, что он не будет остановлен на полпути. Наши читатели оплатили эти хлопоты Фонда Морша (15 тыс. евро) и покупку противогрибковых препаратов для мальчика (300 тыс. руб.). Денег собрано даже вдвое больше, и если не будет ваших возражений, они пойдут на оплату поиска донора и лекарства для Валерии Клюкиной.

Лере восемь лет, она из Белгородской области. Как пишет в фонд ее мама, «семью преследуют несчастья одно за другим». У Клюкиных уже умерли от онкозаболеваний двое детей: Вика шести лет и Сережа трех лет. У Леры медуллобластома, это опухоль головного мозга. Она перенесла успешную операцию в НИИ им. Бурденко и прошла полный курс химиолучевой терапии. Врачи отмечают «полный ответ и продолжительную ремиссию». Теперь девочке, как и Павлу Земзюлину, показана трансплантация костного мозга, операцию готовы провести в Российской детской клинической больнице.


НАДО ЖИТЬ
Паше нужна трансплантация костного мозга


Мальчику 12 лет. У него вторичный нелимфобластный лейкоз. То есть он заболел раком крови дважды. Болеет уже почти три года, ему скучно про это разговаривать. Ему нужна трансплантация костного мозга. Ему и его семье, которая бог знает откуда берет силы бесконечно лечить мальчика и бесконечно делать вид, что он выздоравливает. Так, чтобы ему было не страшно, а скучно.

Паша не захотел отвечать на мои вопросы. Худенький, с лицом землистого цвета и слишком невысокого роста для двенадцати лет мальчик, когда доктор позвала его «поговорить с журналистом», вежливо поставил на паузу игру в больничном компьютере, вежливо поздоровался, посидел со мной на скамеечке и вежливо, но односложно рассказал о себе.

- Когда ты заболел?

- Три года назад.

- Больно тебе было?

- Немножко, когда зубы опухли.

Я попытался поговорить с ним про школьных друзей, но за три года болезни друзья забылись. Я попытался поговорить про корову, которая живет у них в деревне в Курской области, но про корову Паше не интересно. Ему ни про что не интересно. Он олицетворяет собой бесконечное терпение. Без жалоб, без желания понравиться, без заглядывания в глаза, без надежды на помощь. За те десять лет, которые я пишу о детях больных раком крови, я видел много детей, которые от рака крови умирали, но я еще не видел ребенка, который бы так от рака крови устал. Он заболел сначала лимфогранулематозом, ему сделали химиотерапию и лучевую терапию в Курске и отпустили домой. Потом у него поднялась температура, воспалилась слизистая рта так, что зубы утонули в опухших деснах, его повезли в Курск в реанимацию, оттуда на реанимационной машине доставили в Москву. В Москве поставили новый диагноз, вывели еще раз в ремиссию, теперь ищут донора костного мозга - а ему все равно. Ему уже ставили диагноз «рак» и поэтому не страшно. У него уже выпадали однажды клоками волосы, и поэтому плевать на волосы. Его уже тошнило от химии, и поэтому он знает, что потошнит-потошнит и перестанет. Его уже вылечили однажды, и он не слишком обольщается теперешним улучшением своего состояния. Если бы он был повзрослее, он сформулировал бы деревенскую простонародную мудрость «надо жить». Надо жить не потому, что жить хочется или нравится, а потому что своевольно умирать -- грех. Он в простонародном смысле слова хорошо воспитанный мальчик. Он из вежливости отвечает на мои мало уместные вопросы. И вообще из вежливости живет.

- Можно я пойду? - спрашивает Паша.

- Иди, - я протягиваю руку, чтобы потрепать мальчика по плечу, и такое чувство, будто я погладил цыпленка. - Выздоравливай.

- Хорошо, - отвечает мальчик без надежды, без страха и без всякого чувства по поводу возможности умереть или жить.

Мы остаемся сидеть на скамеечке в больничном коридоре с Пашиной двоюродной тетей. Ее зовут Катя. Ей восемнадцать лет. Она учится в кулинарном училище на повара-кондитера, и выглядит именно так, как должна выглядеть деревенская девушка, которая учится в кулинарном училище на повара-кондитера. Она рассказывает, что вообще-то все эти три года с Пашей в больнице -мама, но в семье двое своих детей и двое приемных, и поэтому, когда Паше получше и когда у Кати выходные или каникулы, она отпускает маму домой к другим детям. Пашину маму Катя называет мамой, хоть и приходится ей двоюродной сестрой, потому что Катя рано лишилась родителей и двоюродная сестра воспитывала ее как дочь. У Кати круглое улыбчивое лицо. Она улыбается мне, рассказывая про свою жизнь, которая, если я бы про нее рассказывал, предстала бы беспросветной чередой страданий. Но Катя не замечает страданий или принимает их как должное, неизбежное. Она рассказывает, что с шестнадцати лет во всякое свободное от учебы время ездила в Курск отпустить маму, три часа на электричке туда, три обратно. Она рассказывает, что под капельницей Паша капризничает и посылает ее принести яблоко, а когда Катя приносит яблоко, мальчик кричит, что просил грушу. Она рассказывает, что если мальчик просит яблоко, лучше принести ему грушу и яблоко вместе. Она так это рассказывает с улыбкой, как будто все восемнадцатилетние девушки только и делают, что сидят со смертельно больными детьми.

Я говорю:

- Как же вы, Катя? Не страшно в восемнадцать лет проводить каникулы в детском онкологическом отделении?

- Родителям страшнее, - отвечает Катя. - Они Пашу сильнее любят, чем я. Я тоже его люблю, но меньше. Я бы отдала вместо него жизнь, если б можно было. Но нельзя. Она говорит это без всякого пафоса. Она ровно это имеет в виду: дескать, если б можно было отдать жизнь вместо мальчика, то отдала бы. Но отдать нельзя, надо жить.

Валерий ПАНЮШКИН
Специально для Российского фонда помощи


ДЛЯ СПАСЕНИЯ ПАВЛА ЗЕМЗЮЛИНА
НЕ ХВАТАЕТ 571 900 РУБ.

По наблюдениям заведующей отделением онкогематологии-27 Российской детской клинической больницы (РДКБ) Натальи Мяковой «Павлик Земзюлин - совершенно замечательный мальчик с огромным чувством собственного достоинства, которое ему не отказывает и в самые трудные моменты». У Павлика вторичное онкологическое заболевание: миелобластный лейкоз, а первым был лимфогранулематоз. В результате малыш попал в группу высокого риска, когда единственное спасение в трансплантации костного мозга. Никто из родственников Павлика не подошел в качестве донора, поэтому надо искать неродственного.

Сейчас у Павлика гематологическая ремиссия. Он прошел четыре курса химиотерапии, предстоит пятый. Как раз после него и будет назначена пересадка костного мозга. Если, конечно, найдется донор.

Кстати, под гарантии Российского фонда помощи поиск донора уже начат в первых числах июля.

Когда мальчик поступил в РДКБ, говорит госпожа Мякова, он был в крайне тяжелом состоянии из-за грибковых инфекций. «Нам удалось справиться с ними, но после трансплантации, когда иммунитет упадет, вновь потребуется противогрибковая профилактика. Без препарата вифенд нам грибки не победить».

Поиск донора костного мозга в европейском банке данных (Фонд Морша, Германия, 15 тыс. евро) и покупка вифенда (300 тыс. руб.) обойдутся в 826 500 руб. Как всегда наш постоянный партнер инвестиционная группа «Капитал» внесет $10 тыс. (подробности на сайте www.rusfond.ru). Таким образом, не хватает еще 571 900 руб.

Дорогие друзья! Отпускной сезон в разгаре, многим из наших постоянных читателей сейчас не до Ъ, они просто не прочтут историю о Павлике Земзюлине. Поэтому дорог каждый рубль. Помощь в евро можно отправить напрямую в Фонд Морша в Германию, а в рублях - на московский счет мамы Павлика Валентины Земзюлиной в Сбербанке.

Все необходимые реквизиты есть в фонде.

Экспертная группа Российского фонда помощи