После Крымска

Благотворительность и волонтерство в России
укрепляют позиции

Сергей Лесков,
директор по маркетингу и исследованиям Русфонда

Год назад случилась трагедия в Крымске, город был смыт наводнением. Погиб 171 человек, пострадало 34 тысячи человек. Ущерб превысил 20 миллиардов рублей. Тотальное наводнение на Дальнем Востоке, которое сейчас подтопило уже 6 тысяч домов, 20 тысяч человек пришлось эвакуировать, нанесло вдвое меньший ущерб и обошлось без жертв – без сомнения, благодаря урокам Крымска.

Стихии нам не дают передышки, но трагедия в Крымске оказалась беспримерной – не только по масштабам, но и по реакции граждан. Из многих регионов в Крымск прибыли отряды волонтеров, которые разбирали завалы, помогали пострадавшим, ремонтировали постройки. Количество волонтеров составляло несколько тысяч человек. В тех условиях, при параличе местной власти, работа волонтеров оказалась неоценимой. Сейчас в Крымске завершен суд над чиновниками, которые признаны виновными в халатности, служебном подлоге и мошенничестве. А волонтерам, как у нас заведено, официально никто благодарности не выказал.

Много лет на советской эстраде звучала песня о комсомольцах-добровольцах, но настоящее добровольческое движение – новое явление для России, которая традиционно ориентируется на государственный патернализм, и пока волонтерство у нас только зарождается в сравнении с Западной Европой, Японией, США. В России волонтерами можно считать всего 1,5% активного населения, а в тех странах, которые принято называть развитыми, их до 10%.

Крымск радикально изменил положение. Интерес к волонтерской деятельности и благотворительности вырос, причем речь идет не только о помощи пострадавшим в катастрофах и вообще нуждающимся в практической поддержке. В сущности, добровольные внушительные сборы на избирательную кампанию Навального – это тоже следствие Крымска и благотворительных акций последнего года.

Вокруг НКО и благотворительности ведется позиционная война, в которой власть использует тактику кнута и пряника. В этом же году после Крымска был принят вызвавший бурную реакцию Закон о статусе «иностранного агента». Агентство США по международному развитию прекратило свою деятельность в России. Но, с другой стороны, в 2013 году была значительно, до 2,5 миллиардов рублей увеличена бюджетная поддержка российских НКО. Волонтеры были впервые приглашены в лагерь на Селигере, где побывал Путин. Важным сдвигом в общественном сознании стало то, что тезис о благотворительности как индикаторе развития гражданского общества, стал популярным и не вызывающим сомнения. Рост интереса к благотворительности заметен по сборам Русфонда, которые за год выросли в 1,6 раза, что помогает нам оказывать квалифицированную помощь значительно большему количеству детей. Бюджет Минздрава тоже растет, но благотворительные сборы растут значительно быстрее.

Много ли мы знаем о сегодняшнем русском добровольце и жертвователе? Социологические службы пытаются создать обобщенный портрет филантропа и волонтера. Общая черта – более высокий, чем средний, уровень дохода, не дотягивающий, однако, до «богатства». Как правило, доброволец – это просто образованный, благополучный и позитивно настроенный человек. Преобладают среди волонтеров две группы – студенты и формально безработные – среди последних немало жен богатых мужей и рантье. За минувший после Крымска год 80% наших респондентов оказывали безвозмездную помощь кому-либо. При этом лишь 60% заметили среди своих знакомых тех, кто способен помочь другому. То ли мы думаем о ближнем плохо, то ли умеем скрывать лучшие порывы… Вероятно, в этом проявляется опыт многих поколений: в России всегда было спокойнее не афишировать благосостояние и, соответственно, благотворительность. Практика Русфонда подтверждает, что чем крупнее помощь донора, тем меньше он хочет сообщать о ней публично.