19.03.2016
Русфонд.Дом
Чем пахнет Вовка
Чтобы не жить в мире сиротства, Вове нужно 60 тыс. руб. ежемесячно
Вера Шенгелия, специальный корреспондент Русфонда
Вове П. 14 лет. У него синдром Дауна. Год назад из огромного государственного интерната Вова переехал в Свято-Софийский детский дом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития, который все называют просто Домик. И за один этот год его жизнь кардинально изменилась: Вова пошел в школу, съездил на лето в лагерь, нашел близкого взрослого, стал жить, как обычный мальчик. Все благодаря вашим пожертвованиям.
| Внимание! Мы собираем пожертвования на оплату содержания Вовы в Свято-Софийском детском доме на три месяца. Всего требуется 360 тыс. руб. Половину из этих средств дает Департамент соцзащиты населения Москвы. Таким образом, не хватает 180 тыс. руб. |
Я уже рассказывала, что Вова был моим первым знакомым ребенком из интернатной системы для детей с особенностями развития. Я была волонтером в Центре лечебной педагогики (ЦЛП), а Вова тогда еще жил в огромном московском интернате для умственно отсталых детей, в самом тяжелом его отделении. По субботам сестры православной службы помощи «Милосердие» стали привозить детей в ЦЛП. Вовке было 12 лет, и, когда я увидела его в первый раз, мне почему-то дали его на руки. Он весил как мой трехлетний сын, и у него был такой же размер ноги. Вова не разговаривал, плохо ходил, носил памперс и, стоило отвернуться на секунду, начинал отрывать себе уши. За ушами всегда были кровавые корки.
Еще Вова чудовищно пах. Не то чтобы его не мыли – он всегда был чистый, в чистой одежде. Но пахло от него таким запустением, что я каждый раз удивлялась, откуда такой запах.
С тех пор у нас с Вовкой ритуал: мы встречаемся, обнимаемся – и я нюхаю его макушку.
Мы знакомы не так давно, но уже много всего пережили. Сначала мы виделись только по субботам: Вовку привозили из интерната в ЦЛП, я сопровождала его два часа на занятиях. Это было несложно – он был механический, такой маленький робот: не капризничал, ничего не говорил, ничего не хотел. Угостить его было невозможно – в интернате кормили жидкой пищей, так что ни печенье, ни яблоко Вовка как еду не воспринимал. Играть с ним тоже было сложно: он всю жизнь провел в отделении для лежачих, близких рядом не было, навыки общения и взаимодействия не сформировались, так что сама концепция игры была ему непонятна. Подарить игрушку тоже не получалось – он просто не замечал всех этих пластмассок и деревяшек.
Прошло полгода наших субботних встреч. Я вдруг поняла, что все-таки есть вещи, которые Вовка любит. Любит сидеть у меня на коленях, любит повторять за мной движения, любит идти за руку со своим волонтером Леной, любит песню про машину.
А потом Вовку на целый месяц запихнули в загородную психиатрическую больницу. Я выбила доверенность на посещение и приехала. Вовку на 15 минут вывели в пустой холл. Он стоял вялый, в старушечьем платке, глаза полузакрыты. Не хотел ни петь, ни обниматься. Я нюхала его платок и шею, пах он по-прежнему ужасно, да еще и лекарствами. Я рыдала, ругалась с руководством интерната, писала статьи и письма.
Потом появился Домик и Вовка переехал в свою маленькую спальню: постельное белье с пиратами, ежедневные занятия, прогулки, летние выезды, частые встречи. В сентябре пошел в школу. Вырос, завел модную одежду, отрастил волосы, перестал отрывать уши.
На прошлой неделе я пришла в Домик. Вовка помогал одной из воспитательниц снимать обувь с Насти, девочки в инвалидной коляске. Мы, как обычно, обнялись, я понюхала Вовкину макушку. Пахло детским шампунем. Таким же, кажется, как у моих детей.
Вроде бы мелочь – запах, а столько может сказать обо всей сиротской системе. Домашние дети пахнут по-другому, потому что вокруг них жизнь. Вот мама перед уходом на работу пользовалась духами, вот бабушка пекла блины, вот папа пролил клей, вот кошка «надула» лужу прямо в кожаный ботинок, вот сам ребенок стащил варенье из шкафа, вот купили новый пластилин, вот ходили гулять под дождем – у всего этого есть запах, есть история, есть индивидуальность. Дома всегда пахнет чем-то, а в казенном сиротском учреждении – всегда ничем. Вот Вовка и пах этим противным, вонючим «ничем», пока не стал жить в Домике.
Вот он, еще один мой ответ на вопрос, зачем мы собираем деньги на очень тяжелых сирот, которые живут в Домике. Например, для того, чтобы вернуть им запах. Потому что вместе с запахом они обретают обычную жизнь – ту, в которой пахнет шампунем, пластилином и салатом из огурцов и помидоров. А сиротством и запустением не пахнет.
Фото Алексея Николаева
Дорогие друзья! Чтобы Вова и дальше мог жить в Домике, получать уход и помощь специалистов, необходимо 120 тыс. руб. в месяц. Сейчас мы собираем пожертвования на оплату содержания Вовы в Свято-Софийском детском доме на три месяца. Всего требуется 360 тыс. руб. Половину из этих средств дает Департамент соцзащиты населения Москвы. Таким образом, не хватает 180 тыс. руб. |
|
Сумма пожертвования может быть любой. Во всех случаях в назначении платежа или в комментариях просим указывать: пожертвование на проект «Русфонд.Дом». Основные каналы перечисления средств: 1) Отправьте слово ДОМ или DOM на короткий номер 5542. Стоимость одного SMS-сообщения 75 руб. Количество SMS с одного телефона неограниченно 2) Платеж через банк 3) Платеж через систему RBK Money, которая включает в себя:
5) «Яндекс.Деньги» Подробнее о том, как помочь из-за рубежа → rusfond.ru/donation/abroad Внимание! Пожертвования, отправленные через систему QIWI (КИВИ), – безадресные. Пожалуйста, сообщите нам о таком переводе для проекта «Русфонд.Дом». Если у вас есть вопросы, замечания, предложения – звоните в Русфонд по номеру Спасибо! |
Подпишитесь на канал Русфонда в Telegram — первыми узнавайте новости о тех, кому вы уже помогли, и о тех, кто нуждается в вашей помощи.
