Санкт Петербург - акции

Из письма Ольги Садовниковой, мамы Егора: «Егор родился с вывернутой внутрь левой ножкой. Лечение необходимо начать прямо сейчас, пока он совсем маленький, тогда, говорят врачи, удастся исправить дефект полностью. Если промедлить, сын может остаться инвалидом…» →

Из письма Таниной бабушки Раисы Саваткиной: «Внучка от рождения почти не слышит, оба ее родителя – инвалиды по слуху. Когда Тане было семь лет, их лишили родительских прав, а внучку определили в школу-интернат для слабослышащих детей. С года у внучки диагноз – сенсоневральная тугоухость 3-4 степени. В интернате в десятилетнем возрасте Таня впервые надела слуховые аппараты и стала произносить новые звуки и отдельные слова…» →

Из письма Татьяны Вафиной, мамы Димы: «В прошлом году сын резко похудел, стал пить много воды. Когда измерили сахар – он превышал норму в пять раз. В больнице нам поставили диагноз «диабет» и подобрали дозы инсулина. Несмотря на многократные замеры сахара и уколы инсулина не менее пяти раз в день, сахар в крови то повышается в четыре раза, то понижается вдвое ниже нормы. Такое течение болезни опасно осложнениями, диабетической комой. В школе Дима не всегда может правильно рассчитать дозу инсулина…» →

Девочке два с половиной года. У нее острый миелобластный лейкоз. Она уже перенесла пять блоков химиотерапии, трансплантацию костного мозга и первый тяжелый период приживления. Ее уже даже отпустили домой. Но это еще не все. Девочке нужны лекарства, потому что ее тело может отторгать донорский костный мозг или костный мозг может отторгать тело. Она чрезвычайно ослаблена, любой микроб и даже простая плесень на стенах – смертельно опасны.  →

Из письма Анны Вильской, мамы Влада: «Мой Владик родился с пороком сердца. У него отверстие в перегородке между правым и левым желудочками и увеличен правый отдел сердца. В Детской городской больнице Санкт-Петербурга нам сказали, что нужна сложная операция на открытом сердце. Место, которое требуется «залатать», труднодоступно, и сама «заплатка» нужна необычной формы – такое оказалось отверстие. Медлить нельзя…» →

Из письма Ольги Морозовой, мамы Жени: «Мой мальчик воспринимает на слух только низкие тона. К примеру, в оркестре из всех музыкальных инструментов Женя слышит только барабаны. Три года назад мы получили бесплатные слуховые аппараты, но они никак не помогли сыну. Тогда мы накопили деньги и сами купили цифровые аппараты. Женя быстро к ним привык. Стал лучше учиться (он занимается в специальной школе-интернате для слабослышащих), говорить целыми фразами. Но сейчас у Жени снова ухудшился слух…» →

Из письма Надежды Кауновой, мамы Димы: «Сыну было около года, когда нам стало казаться, что он перестал реагировать на звуки. Мы отвели мальчика к врачу, который диагностировал тугоухость. Последние семь лет Дима на инвалидности, но медицинская комиссия не включила его в индивидуальную программу реабилитации, по которой сыну могли бы выдать слуховые аппараты. За несколько лет я накопила деньги и купила их сама. Когда Дима начал носить слуховые аппараты, у него улучшилась речь, расширился словарный запас, сын смог пойти в школу. Но недавно у нас случилась беда: Дима потерял аппараты. Сейчас Диме стало тяжелее учиться, он почти не слышит преподавателей, все чаще использует язык жестов, теряет речевые навыки…» →

Димкин старший брат Миша чуть не плакал, когда узнал, что не подходит Димке в доноры костного мозга. Как же так? Брат – роднее некуда! И внешне они очень похожи. Вон даже мама говорит, что смотрит на фотокарточки, где они примерно одного возраста (вообще-то Миша на четыре года старше) – и различает фотографии только по… обоям в комнате. И вообще они не просто братья, а братья-друзья. Им всегда есть о чем поговорить, потому что одно и то же им нравится, одно и то же не нравится. И вдруг – несовместимы. Слово какое-то неправильное, обидное! →

Наверное, выражение «хирург – второй после бога» придумал благодарный пациент, сами хирурги не столь пафосны. Они сочиняют о себе веселые небылицы, подшучивают над собой, коллегами и самой своей профессией, называют ее «разбушевавшейся терапией», сравнивают с портновской. Мол, то же самое – кроим, режем да шьем, только вот материал очень уж дорог. Тут не семь – семьдесят семь раз отмерь, прежде чем по живому резать. А если пациенту от роду считанные дни, мерять приходится чуть ли не микронами. И руке дрогнуть никак нельзя. →