Лошадиное дело

Как А.П. Чехов помогал голодающим в Нижегородской губернии и что из этого вышло

Всем известно, что Антон Павлович Чехов – писатель. Многие знают, что он был врачом. А вот об участии Чехова в благотворительной деятельности вспоминают нечасто. В основном – о его поездке на Сахалин, о строительстве больницы и школ в Мелихове, о поддержке больных чахоткой в Крыму. Еще меньше известно о помощи, которую Чехов оказывал голодающим крестьянам в Нижегородской губернии. Возможно потому, что самые активные и искренние усилия писателя разбились о суровую действительность. Частная благотворительная инициатива не справилась с масштабной задачей без поддержки властей.

В голодный год

«В самом деле, что я так беспокоюсь? – думал я. – Какая сила тянет меня к голодающим, как бабочку на огонь? Ведь я же их не знаю, не понимаю, никогда не видел и не люблю. Откуда же это беспокойство?» – так рассуждает Павел Андреевич, главный герой рассказа «Жена», который был написан Чеховым после событий голодного 1891 года.

Тогда из-за неурожая были охвачены голодом центральные и поволжские губернии России. Лето шло без дождей, посевы сохли, горели леса и торфяники, погибал скот. В государственно-общественной системе продовольственной помощи, существовавшей на случай подобных кризисов, практически не оказалось запасов зерна. А местные власти вели борьбу не с голодом, а с самими голодающими. Земские начальники делали все, чтобы тревожные сообщения с мест не попали в печать и не вызвали панику.

О том, что крестьяне Нижегородской губернии умирают с голоду, Чехов узнал от своего давнего приятеля Евграфа Петровича Егорова – «земского начальника и прекраснейшего человека в самом глухом участке Нижегородской губернии, где нет ни помещиков, ни докторов, ни даже интеллигентных девиц, которых теперь даже в аду много». Он обратился к Чехову, рассчитывая, что авторитет писателя поможет привлечь внимание общественности и заставит действовать губернские власти.

Егоров предложил дельный план спасения урожая будущего года. Об этом Чехов рассказывает в письме Александру Ивановичу Смагину, полтавскому помещику и другу семьи Чеховых: «Оттого, что мужики за бесценок, за гроши продают своих лошадей, грозит серьезная опасность, что яровые поля будут не вспаханы и что таким образом опять повторится голодная история. Так вот мы скупаем лошадей и кормим, а весною возвратим их хозяевам». Как врач Чехов понимал, что «лечить» надо причину голода, а не его последствия. Поэтому горячо поддержал предложение Егорова.

Надежда на «среднего человека»

Однако организовать такую помощь оказалось непросто. Правительство категорически запретило проявление какой-либо частной инициативы: «...Люди с весом ездили к Дурново (Иван Николаевич Дурново – министр внутренних дел. – Русфонд) просить разрешения, и Дурново отказал, объявив, что организация помощи может принадлежать только епархиальному ведомству и Красному Кресту. Одним словом, частная инициатива была подрезана в самом начале. Все повесили носы, пали духом; кто озлился, а кто просто омыл руки», – пишет Чехов Егорову. Антон Павлович начал сам собирать пожертвования, объявил подписку в пользу голодающих среди друзей и знакомых, но дело продвигалось не так скоро, как хотелось бы. Как выяснилось, рассчитывать на помощь состоятельных жертвователей уже не приходится. «Поздно, – пишет Чехов. – Каждый богач уже отвалил те тысячи, которые ему суждено было отвалить. Вся сила теперь в среднем человеке, жертвующем полтинники и рубли. Те, которые в сентябре толковали о частной инициативе, нашли себе приют при разного рода комиссиях и комитетах и уже работают. Значит, остается средний человек».

Чтобы достучаться с просьбой о помощи до каждого, решено было публиковать в «Русских ведомостях» и «Новом времени» «корреспонденцию» с описанием ситуации в Нижегородской губернии, рассказывать о нуждах голодающих крестьян и планах по выкупу лошадей. «О каждой потраченной копейке жертвователь получит самый подробный отчет, буде пожелает он, в стихах, которые напишет по моему заказу Гиляровский», – обещал Чехов.

Ожидания и реальность

Общество откликнулось, но не так горячо, как ожидалось. Многие жертвовали, но не полтинники и рубли, а копейки. Тогдашние настроения Чехов тоже описывает в рассказе «Жена»:

«– Я хочу сделать что-нибудь для голодающих, – начал я и, помолчав немного, продолжал: – Деньги, разумеется, великое дело, но ограничиться одним только денежным пожертвованием и на этом успокоиться значило бы откупиться от главнейших забот. Помощь должна заключаться в деньгах, но главным образом в правильной и серьезной организации. Давайте же подумаем, господа, и сделаем что-нибудь.

– Да, да, голод... – забормотал Иван Иваныч. – Действительно... Да...

– Положение серьезное, – сказал я, – и помощь нужна скорейшая. Полагаю, пунктом первым тех правил, которые нам предстоит выработать, должна быть именно скорость. По-военному: глазомер, быстрота и натиск.

– Да, быстрота... – проговорил Иван Иваныч сонно и вяло, как будто засыпая. – Только ничего не поделаешь. Земля не уродила, так что уж тут... никаким глазомером и натиском ее не проймешь... Стихия... Против бога и судьбы не пойдешь...» Чехов мечтал «сорвать с публики тысячи две, три, а то и больше». Но в итоге за январь, февраль и март 1892 года было собрано 238 руб., а всего получено 388 руб. Об этом Евграф Егоров написал в докладе Нижегородскому губернатору Баранову. Ситуация осложнялась еще и тем, что крестьяне осенью порезали много лошадей, чтобы хоть как-то прокормиться. И если осенью 1891 года лошади продавались «по цене калача», то к весне 1892 года цены на них выросли очень существенно. Поэтому на собранные средства удалось купить только шесть лошадей, одна из них пала, так что лошади достались лишь пяти крестьянским семьям. Надо признать, что «лошадиное дело» в Нижегородской губернии провалилось: частная инициатива не потянула такой масштабный проект. Зато идея Евграфа Егорова не пропала зря и была блестяще воплощена в соседней Воронежской губернии, где к делу подключились и местные власти.

«Губернатор Куровский скупает лошадей, где только возможно... и скупил их уже около 400 голов. Если выписать из Донской области, то каждая лошадь без кормежки обойдется в 50–60 рублей. Куровский лошадей при себе не держит, а раздает их мужикам тотчас же после покупки. <...> Одним словом, лошадь дается в ссуду, и ссуда выплачивается мало-помалу теперь», – сообщил Чехов в одном из писем Егорову. Сам же писатель не считал «лошадиное дело» неудачей, «ибо каждый волен делать добро так, как ему хочется».