Лечь на шпагат
Как выпрямляют позвоночник с помощью шурупов и шпагата: репортаж из операционной
Программа «Русфонд.Позвоночник».
Помощь детям с патологиями позвоночника
Хирургам, уже не первый раз замечаю, решения даются легче, чем обычным людям: наверно, без этой черты и не станешь хирургом. Операцию на позвоночнике я видел, но с жесткой конструкцией и доступом со спины. Он там близко, можно пальцем нащупать, и все равно добраться до него совсем нелегко. А тут хирурги будут пробираться к позвоночнику через все тело. Ужас. «Эта операция как раз менее кровавая. Увидите», – все так же легко разбирается с моим замешательством Колесов.
Позвоночник как знак доллара
Алисе сейчас 17. Лет до 12 со здоровьем все у нее было отлично. А потом все сильнее стала болеть спина и выпячиваться правая лопатка. Внутри Алисы позвоночник изгибался в форме буквы S и при этом скручивался вокруг оси. Никто пока не знает точно, почему это происходит, почему сколиоз у женщин бывает гораздо чаще, чем у мужчин. 80% всех сколиозов идиопатические, то есть непонятно почему возникшие.Алиса не сидела криво за партой и не ленилась делать зарядку. Наоборот: она преуспевала в спортивной гимнастике, получала призы, а когда заболела, старательно занималась лечебной физкультурой и носила корсет. Ничего не помогло, за пять лет изгиб достиг 50 градусов, справа вырос горб, а боли стали почти невыносимыми. Оставалась только операция. Они с мамой собирались сделать обычную, со скреплением позвонков, но потом узнали про динамическую стабилизацию. Конструкцию, которая используется при такой операции, государство не оплачивает, деньги помог собрать Русфонд.
Алиса лежит на операционном столе в позе эмбриона – так удобнее при переднебоковом доступе. Собственно, я вижу только правый бок Алисы, полосу шириной сантиметров 15, остальное закрыто простынями. Справа над операционным полем возвышается Сергей Колесов с приклеенными к очкам окулярами и с фонарем на лбу, напротив него два ассистента. Чуть дальше, возле стола с инструментами – сверла, шила, молотки, отвертки, – операционная сестра. Нам с фотографом разрешено перемещаться от столика анестезиолога до запретной зоны вокруг стола с инструментами.
Сергей Колесов, профессор, доктор медицинских наук, заведующий отделением патологии позвоночника НМИЦ травматологии и ортопедии имени Н.Н.
Приорова
С моего места, если встать на цыпочки, в самой глубине видно что-то жемчужно-серое и гладкое. Оно ритмично приподнимается и опускается. «Легкое, – коротко объясняет Колесов, – за ним сердце, его мы не увидим».
А если чуть отодвинуть легкое, сразу же и обнаруживается то, что мы искали.
Анатомия и электрика
Кажется, что позвоночник как бы в спине. Но то, что можно там нащупать, а у худых и увидеть, – это не позвонки, а лишь небольшие гребешки на их задней поверхности, остистые отростки. Есть еще боковые отростки, к ним присоединяются ребра. В канале между всеми этими отростками проходит спинной мозг, он тоже довольно близко к поверхности тела. А сами, так сказать, позвонки – толстые костные диски с мягкими прокладками между ними – находятся глубже. Сзади их не видно. А если посмотреть сбоку, через щель между ребрами, – вот они.Атмосфера в операционной непринужденная. Один из ассистентов – видно, что весельчак, – рассказывает историю. Колесов в ответ выдает анекдот. Ни слова из их разговора не помню, звуки проходили мимо, я только смотрел. Вот толстым шилом Колесов намечает отверстие в боковой поверхности позвонка. Не без усилия расширяет его буравчиком с Т-образной ручкой. А на столе уже лежит горка блестящих деталей для ремонта. Хирург плавно, но быстро ввинчивает шуруп прямо в позвонок. Следом еще и еще – по два в каждый позвонок, так что образуются две параллельные линии металлических головок.
– А ну-ка, есть там у нас еще шестерка? – поворачивается Колесов к сестре, оценивающе, как опытный механик, вертит шуруп в руках. – Нет, поищи чуть короче.
Шурупы – это очень важно и очень опасно. При операциях с задним доступом хирурги иногда даже используют трехмерную пластиковую модель позвоночника пациента. Она помогает лучше понять, где что, и точно прицелиться, чтобы шуруп аккуратно прошел вдоль стенки спинномозгового канала до тела позвонка. Собранную систему «прозванивают», будто это квартирная проводка. Подают напряжение на шурупы и смотрят, не возникает ли возбуждение в нервной системе. Если да – значит, имплант прошел слишком близко к спинному мозгу.
Здесь такая проверка не нужна, все видно. Но есть другие сложности. Колесов примеривается и так и эдак – подобраться к нескольким дальним позвонкам не получается. В его руке опять появляется скальпель – надо сделать еще один разрез между другой парой ребер.
Разминка для анестезиологов
Беда пришла откуда не ждали. «Кажется, я сейчас упаду», – услышал я сзади шепот. Фотограф Саша свою технику из рук не выпускал, но был цвета операционных простыней и, когда я попытался его поддержать, неожиданно похолодел. Упасть в обморок прямо в операционной, пожалуй, лучший выбор. Меня сразу же оттеснили двое анестезиологов. Большую часть операции они просто сидят и следят, все ли нормально, и изголодались по работе. Саша даже и сознание не успел по-настоящему потерять, как уже лежал на столе в смежной операционной, воротник расстегнут, ноги выше головы, давление измерено, необходимые уколы сделаны. Он показал себя не меньшим профессионалом, чем врачи, сразу же попытался встать, по-прежнему сжимая фотоаппарат и бормоча: «Все нормально, все правда нормально, мне надо работать». Но взгляд фокусировал плохо, и анестезиологи еще долго его не отпускали.Трос и полумесяц
Тем временем в операционной дело подошло к кульминации. Все шурупы прикручены с выпуклой стороны изгиба – осталось сблизить их головки, и дуга распрямится. Из стерильного пакета сестра достает специальный корд – на вид кусок обычного шпагата. «Корд сделан из особого, очень износостойкого материала, – замечает мое разочарование Колесов, – из полиэтилентерефталата. Из него же, кстати, делают тетиву для луков».Он закрепляет конец веревки в первом шурупе, пропускает через головку второго, натягивает, закрепляет, просовывает в третий... Параллельно натягивает еще один корд – вместе они, как я понял, убирают винтовое скручивание. «Натяжение проверяется динамометрическим ключом, но это ведь руками чувствуется», – объясняет Колесов.
Конструкция готова. Молодой врач не без труда вталкивает в операционную большой полумесяц на колесиках (за свою форму этот рентгеновский аппарат получил называние С-дуга) – его ставят так, что девушка оказывается между двумя рогами. На экране появляется позвоночник со свежевставленными шурупами. Но ничего интересного не происходит: хирурги обмениваются парой замечаний, в целом все нормально.
С зашиванием раны коллеги справятся сами, а Колесов свою часть работы закончил. У него был утренний прием, две операции, а теперь возле кабинета в отделении уже собралась очередь. Одна из женщин как-то особенно напряженно всматривается в лицо хирурга – мама Алисы. «Все прошло отлично», – бодро сообщает Колесов. Боязнь сглазить – это не про него.
Гадание по руке
В 17 лет девочки уже не растут. Поэтому канатики в спине Алисы натянули так, чтобы максимально разогнуть позвоночник. Если бы такую операцию ей делали в более раннем возрасте, врачам пришлось бы серьезно задуматься. После операции позвоночник продолжал бы расти только с одной стороны – с другой его сдерживал бы шпагат. И он бы в результате снова изогнулся, но в другую сторону. Поэтому детям при таких операциях сколиоз исправляют не до конца – оставляют возможность позвоночнику вырасти и выпрямиться. Чтобы предсказать перспективы роста, хирурги изучают не только позвоночник, но и руки. Состояние костей кисти – надежный показатель зрелости скелета.Динамическая коррекция – большая полостная операция. У Алисы через две с половиной недели по‑прежнему был отек и сильные боли. В инстаграме Сергея Колесова много видео, где показано, как здорово за счет растяжения корда гнутся в обе стороны и даже делают мостик его пациентки после операции. Но не сразу. Хирургии без проблем не бывает.
– У этого метода есть существенные ограничения, – говорит Василий Суздалов, коллега Колесова из новосибирского НИИТО имени Я.Л. Цивьяна. – Он пригоден только при сколиозе до 70–80 градусов. Больший изгиб исправляют только жесткие конструкции.
Возможность динамической коррекции зависит и от того, насколько закостенел позвоночник: не всякую дугу вытянешь кордом, даже если он из полиэтилентерефталата. Кроме всего прочего, такая технология в России не сертифицирована, напоминает Суздалов.
– В наших клинических протоколах этого метода пока нет. Но он сертифицирован американской FDA, саму по себе коррекцию позвоночника – задним ли, передним ли доступом – никто у нас не запрещал. Да, я использую оборудование немножко off-label. Тут вопрос, готов ли врач взять на себя ответственность. Я – готов, – объясняет свою позицию Сергей Колесов.
Прямо сейчас заниматься сертификацией метода в России, на его взгляд, нет смысла: импортные шурупы и корды слишком дорогие. Возможно, скоро появится российский аналог и можно будет говорить о сертификации. Но когда конкретно? А вдруг не появится? Алиса и другие пациентки – их уже больше 70 – не захотели ждать.
Фото Александра Уткина
Подпишитесь на канал Русфонда в Telegram — первыми узнавайте новости о тех, кому вы уже помогли, и о тех, кто нуждается в вашей помощи.
