Краснодар-акции

Из письма Екатерины Куприяновой, мамы Алины: «Дочь родилась раньше срока, с пороком сердца. Из-за гипоксии и операции на сердце, перенесенной в первые дни жизни, состояние ее было крайне тяжелым. Три с половиной месяца Алина была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. В физическом развитии дочь сильно отставала от сверстников. Но реабилитацию проходить было нельзя: мы ждали вторую операцию на сердце, а ее смогли сделать, только когда Алине уже было три года. К этому времени ей диагностировали еще двустороннюю тугоухость 4-й степени, заболевания глаз и детский церебральный паралич. После операции реабилитацию разрешили...» →

Денис с мамой и младшими братьями Никитой и Алешей живет в Краснодарском крае, в городе Тимашевске. В ноябре прошлого года у Дениса обнаружили острый лимфобластный лейкоз. В считаные дни раковые клетки атаковали печень, селезенку и поджелудочную железу, у мальчика отекли ноги и лицо, он не мог ходить. В краснодарской краевой больнице ему провели курс химиотерапии и спасли жизнь. Однако анализы показали, что раковые клетки не удалось вычистить из организма полностью, сохраняется высокий риск рецидива. Единственный шанс для Дениса – срочно начинать терапию противоопухолевым препаратом блинцито. Но его мама одна воспитывает троих сыновей, с покупкой дорогого лекарства ей никак не справиться. →

Из письма Елены Багмет, мамы Милены: «Когда дочка пошла в школу, ее зрение резко упало, она стала жаловаться на сильную головную боль. В краевой больнице у Милены обнаружили доброкачественную опухоль в головном мозге и атрофию зрительных нервов обоих глаз. Диагнозы стали полной неожиданностью: до этого дочка развивалась нормально, со зрением было все в порядке. За год Милена перенесла несколько сложных операций. Врачи сделали все, что могли, но в итоге правым глазом она не видит совсем, а левым очень плохо...» →

Из письма Елены Калюжной, мамы Кирилла: «Диагноз „детский церебральный паралич“ врачи поставили сыну, когда ему исполнился год. Кирюша самостоятельно не сидел, ползал по-пластунски, речь была на уровне лепета. Но благодаря занятиям дома, в реабилитационных центрах и санаториях он начал понемногу ходить, заговорил. В сентябре прошлого года сын пошел в первый класс...» →

Из письма Ангелины Прохоровой, мамы Ярика: «После рождения сын не задышал и сразу попал в реанимацию. Первые три недели Ярик был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, кормили его через зонд. Врачи сказали, что из-за кислородного голодания у малыша пострадал головной мозг. Выписали нас только через два месяца. Мы побывали с Яриком в нескольких краевых больницах, чтобы провести тщательную диагностику, но прогнозы всюду были неутешительными...» →

Из письма Кристины Мадилян, мамы Артема: «Сын родился здоровым, нормально рос и развивался, с пяти лет занимался в секциях дзюдо и самбо. А в 12 лет начал жаловаться на боли в спине, но врач в поликлинике никаких отклонений не выявил. Через полгода я заметила, что плечи у Артема стали асимметричны, а правая лопатка как будто выпирает. После обследования сыну поставили диагноз „сколиоз 2-й степени“. Рекомендовали плавать, делать зарядку и укреплять мышечный корсет. О занятиях единоборствами пришлось забыть. В прошлом году Артем стремительно подрос, позвоночник заметно искривился...» →

Из письма Ирины Невструевой, мамы Савы и Сони: «Савелий и София – наши двойняшки. В три месяца они тяжело переболели коронавирусом и перестали развиваться. Лежали в кроватках, не пытались перевернуться или приподняться. Врачи предлагали подождать, когда дети окрепнут и подрастут, но ничего не менялось. После череды больниц и обследований малышам поставили диагноз „детский церебральный паралич“...»  →

Из письма Виктории Агасян, мамы Даниэля: «В два месяца малыш не прошел аудиоскрининг. Я показала его лору, который обнаружил отит, после лечения мы вновь обратились к специалистам, но никаких отклонений врачи не нашли. В годик словарный запас Даниэля составлял около десяти слов, через полгода он пошел в детский сад и резко перестал разговаривать...»  →

Из письма Маргариты Ворониной, мамы Богдана: «Сын с младенчества был очень тревожным, часто плакал, но до полутора лет врачи не видели у него проблем. А дальше у Богдана начались ночные истерики, он полностью перестал с нами контактировать, с игрушками не играл, а разгрызал их. Появилась избирательность в еде. Врачи по-прежнему не находили отклонений от нормы...» →