Краснодар-акции

Из письма Галины Андрейко, мамы Тёмы: «Сын с рождения часто болел бронхитами, подолгу лежал в больницах. А в два года перенес ангину и отит, который долго не проходил. Вскоре после этого мы стали замечать, что Тёма не всегда откликается на свое имя и просьбы. Прошлой осенью ему удалили увеличенные аденоиды, но состояние не улучшилось. Затем лор обнаружил в слуховых проходах сына жидкость, лекарство и шунтирование перепонки не помогли. В итоге в октябре Тёме поставили диагноз „тугоухость“...» →

Из письма Ларисы Погосян, мамы Влада: «Сын начал говорить рано, но неразборчиво. В три года Владик произносил лишь отдельные слова, занятия с логопедом не помогали. Вскоре врачи заподозрили снижение слуха и рекомендовали удалить увеличенные аденоиды. Мы надеялись, что после операции слух улучшится, но этого не случилось. Только когда Владу было шесть лет, у него диагностировали тугоухость 3-й степени...» →

Из письма Анны Якимовой, мамы Юстины: «С раннего детства дочка развивалась с задержкой. Сидеть научилась в восемь месяцев, пошла в год с небольшим, но не гулила, ни на что не показывала пальцем, игрушки ее не интересовали. Врачи поначалу отклонений не находили, говорили, что Юстина еще маленькая, подрастет и к двум годам все наладится. В полтора года мы были на приеме у сурдолога и невролога – слух оказался в норме, а невролог выявил задержку психоречевого развития, назначил препараты, стимулирующие работу мозга. В два года дочка пошла в детский сад, стала посещать занятия с дефектологом. Но все это не дало эффекта...» →

Из письма Марины Коркиной, мамы Матвея: «До года сын нормально развивался, хотя часто подхватывал инфекции. А потом я заметила, что Матвей постепенно утрачивает все навыки: перестал лепетать, реагировать на имя, избегал смотреть в глаза. Мог подолгу ходить, часто бежал куда-то без цели. Мне приходилось постоянно держать сына за руку и успокаивать. В три года после многочисленных обследований Матвею диагностировали аутизм, дали инвалидность. Я активно занимаюсь с сыном, благодаря этому мы можем общаться, Матвей понимает речь и повторяет слоги...» →

Из письма Галины Глинской, мамы Левы: «Первые полгода сын развивался как все младенцы – улыбался, пробовал ползать, нормально ел. Но потом в развитии Лева стал отставать. Появились судорожные приступы. Мы обратились к неврологу, и сыну диагностировали детский церебральный паралич, присвоили инвалидность. Я использовала возможности реабилитации в государственных клиниках, сын проходил курсы лечения в частных медцентрах – их помогали оплачивать родственники. И мы достигли результатов...» →

Из письма Елены Молокопой, мамы Катюши: «Беременность у меня была сложной, с середины срока я находилась в стационаре. Катюша родилась преждевременно, слабой, ее сразу подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Перенесенное кислородное голодание подорвало здоровье дочки – врачи выявили поражение мозга, она не развивалась. В полгода после телеконсультации с московской больницей ей диагностировали детский церебральный паралич. Но лечение по месту жительства было ограниченным, мы поняли, что спасать дочь надо самим, и активно занялись поиском возможностей для ее реабилитации…» →

Из письма Ангелины Прохоровой, мамы Ярика: «Роды у меня были тяжелыми и затяжными, после рождения сын не задышал. Ярика реанимировали и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Врачи выявили у него поражение мозга из-за кислородного голодания. Первые полгода его обследовали специалисты краевых больниц, уточняли диагноз. Сын совсем не развивался, появились судорожные приступы. К счастью, противосудорожная терапия, подобранная петербургскими врачами, помогла сократить их количество. Медицинский запрет на реабилитацию сняли, и мы начали активно заниматься с малышом...» →

Из письма Александры Беляк, мамы Тёмы: «В год у сына выявили тугоухость 2-й степени, а к четырем годам слух у него еще снизился. Врачи диагностировали двустороннюю тугоухость 3–4-й степени, сказали, что Тёме срочно необходимы слуховые аппараты, и обнадежили, что с ними он будет нормально слышать и начнет говорить. Мы купили аппараты, научили сына их носить и очень скоро достигли результата: Тёма заговорил! В пять лет он пошел в детский сад для глухих и слабослышащих детей. А спустя год заболел сальмонеллезом, который дал осложнение – полиартрит. К сожалению, слух опять стал ухудшаться...» →

Из письма Екатерины Головачевой, мамы Захара: «Сын начал ползать и ходить в срок, но быстро уставал, капризничал и просился на руки. К трем годам стало заметно, что у него слабые ноги, он часто спотыкался и падал. Мы обращались к разным специалистам, они говорили, что у Захара задержка развития, назначали лекарства и укрепляющие процедуры, но ни массажи, ни лечебная физкультура не помогали – сын не мог даже ходить по лестнице и самостоятельно одеваться. Только в семь лет после многочисленных обследований и консультаций врачи предположили, что у него генетическое заболевание, при котором атрофируются мышцы...» →