Инна Кравченко

Даниэлю десять лет. Он живет с мамой в Екатеринбурге. У Даниэля бета‑талассемия – генетическая болезнь крови, при которой не вырабатывается гемоглобин, то есть дышать бессмысленно, потому что именно гемоглобин разносит кислород из легких по всему телу. У Даниэля – не разносит. Мальчик живет благодаря переливаниям крови, за счет гемоглобина доноров. Но переливания становятся все чаще, а эффект от них все меньше. Болезнь Даниэля можно вылечить. Нужна пересадка костного мозга. Но ее сделать нельзя, потому что из-за частых переливаний у Даниэля слишком высокий уровень железа в крови. Замкнутый круг? Нет! Существует лекарство, чтобы снизить уровень железа и сделать Даниэлю пересадку. →

У Сени Кузнецова из подмосковного поселка Авсюнино медуллобластома мозжечка – раковая опухоль в голове. Два года назад делали операцию и целую вереницу курсов химиотерапии. Болезнь отступила, но теперь вернулась. Опять понадобилась химия, а после нее главное – протонная терапия: нужно начисто уничтожить оставшиеся раковые клетки, чтобы никогда больше не смогли размножиться и превратиться в опухоль. Беда в том, что цена протонной терапии равняется доходу семьи Кузнецовых за 33 года. →

Кирилл Вишневский живет с родителями и младшим братом в Набережных Челнах. Кирилл – красивый юноша. Правильные черты лица, черные брови, обаятельная улыбка, приятный голос, мужественная сдержанность. Он хорошо учится, увлекается спортом, а еще играет на гитаре и поет. Девочки должны бы... Но нет, все это не имеет значения, если у тебя горб. У Кирилла грудопоясничный сколиоз самой тяжелой, 4-й степени. Спасет его операция, которую московские хирурги готовы провести по новой, щадящей технологии VBT (Vertebral Body Tethering). Вот только обойдется хирургическое лечение в более чем два миллиона рублей. Оплатить его семья Вишневских не в силах. →

Антон Яблоков живет в Костроме. Это довольно далеко от федеральных хирургических центров, поэтому первые восемь лет жизни мальчика врачи не придавали значения тому, что у малыша деформирован череп, а с момента появления первых симптомов прошел год, прежде чем в Москве нашелся врач, способный Антону помочь. Кости черепа срослись слишком рано, растущему мозгу в голове стало критически тесно. И он, мозг, как рассказывает сам Антон, готов взорваться там, внутри черепа. →

У Насти Мироновой из поселка Железнодорожный в Пермском крае острый лимфобластный лейкоз – рак крови. После химиотерапии болезнь быстро рецидивировала, то есть вернулась, и теперь вылечить Настю можно только путем трансплантации костного мозга. Когда лейкоз рецидивирует так быстро, трансплантацию надо делать срочно, нет времени на поиск идеально совпадающего донора. Насте костный мозг пересадят от мамы. Но мы же помним из школьных учебников биологии, что генетически дети совпадают с родителями всего наполовину – половина от мамы, половина от папы. Чтобы костный мозг мамы прижился в организме дочки, нужны специальные очень дорогие лекарства. Вот их-то и нет. →

Девочка живет в Москве с мамой и старшим братом. У нее несовершенный остеогенез – очень хрупкие кости. Врачи клиники Глобал Медикал Систем говорят, что Мия, несмотря на сложность ее случая, – одна из лучших пациенток (благодаря маме, конечно): не боится двигаться, аккуратно выполняет предписания, старается жить как обычный ребенок, чего многие дети с несовершенным остеогенезом не делают, боясь переломов. С Мией одна проблема – она растет. Штифт, стоящий у нее в бедре и укрепляющий кость, конечно, растет вместе с ней, но не до бесконечности же. Мия выросла больше, чем способен удлиниться штифт. Если его не сменить, бедро сломается. →