Александр Гранкин

Как-то раз, забирая сына из детского сада, я услышал плач – коллективный, разноголосый, но дружный, будто случилось что-то непоправимое. И вдруг как по команде плач прекратился. Оказалось, одна девочка решила, что ее заберут позже остальных, а то и вовсе забудут – и разревелась. Вслед за ней, представив себя в такой же ситуации, начали плакать все дети в группе. И затихли только после того, как к этой девочке подошел мальчик и сказал, что побудет с ней, пока ее не заберет мама. Дети, которых еще минуту назад не смогла успокоить воспитательница, перестали плакать. Маленький мальчик совершил взрослый поступок: проявил сочувствие и помог →

Разные бывают жизненные ситуации у наших жертвователей. Есть люди обеспеченные, которые могут без особых усилий позволить себе благотворительную помощь в крупных масштабах, перечислить большую сумму на оплату лечения или покупку дорогого лекарства сразу для нескольких детей. Кто-то жертвует ощутимо меньше, поскольку располагает ограниченными средствами. А кто-то и вообще перечисляет скромные пожертвования, находясь в местах лишения свободы. Эти люди из диаметрально противоположных слоев общества, но их всех объединяет одно очень важное стремление – помогать детям по мере сил и возможностей →

Пять лет назад к нам обратился помощник директора коммерческого предприятия, который искал для постоянного сотрудничества благотворительный фонд, специализирующийся на помощи детям. У помощника был заготовлен ряд вопросов, на них представителям фонда надо было ответить – пройти своеобразный кастинг. Один из вопросов был совершенно поразительным: как вы узнаете, что мама оплатила лечение или какие-то лекарства полностью? Не оставила ли что-то себе, на жизнь например, или даже на покупку игрушки своему ребенку. Как вы это контролируете? →

C какими только вопросами не приходилось иметь дело, обрабатывая входящие письма и звонки. Многие категории просьб как были, так и есть – в этом смысле мало что меняется: нельзя сказать, что дети стали меньше болеть или что теперь определенные операции уже не нужны. Но есть темы, которые со временем исчезли из почты Русфонда и телефонных разговоров сами собой. Произошла некая эволюция сознания как читателей, так и авторов просьб о помощи – некоторые вопросы не задают уже несколько лет →

Отказывать в ответ на просьбу о помощи всегда тяжело – не менее трудно, чем об этой помощи просить. Отрицательный ответ в половине случаев вызывает негодование: почему, на каком основании? Чем мой ребенок хуже тех, других детей, которых ваш фонд взял в работу? Ничем не хуже – для нас нет подходящих и неподходящих детей, просто существуют определенные правила работы, без которых организовать действенную помощь не получится →

Мои друзья в детстве хотели стать людьми героических профессий: пожарными, военными, милиционерами, врачами. У меня было другое желание – я хотел стать дворником. Когда ночью выпадал первый снег, я слышал, как рано утром во дворе они начинают скрести лопатами. Я был уверен, что дворники очень ждут этого первого серьезного снега и радуются, что расчищают путь для жителей. И понимал, что такой должна быть и моя будущая профессия – помогать другим. Моя мечта осуществилась: я вместе со своими коллегами и читателями Русфонда расчищаю путь тяжелобольных детей к выздоровлению →