Новосибирск-акции

Из письма Ольги Ильиной, мамы Богдана: «Сын родился раньше срока в тяжелом состоянии. Слух, зрение и все реакции были нормальные, он рано начал говорить, но отставал в физическом развитии: к году сам не садился, на ножки не вставал, мышцы рук и ног были сильно скованны. Богдану поставили диагноз „детский церебральный паралич“. По совету врачей я взялась за лечение и восстановление сына, возила его на курсы реабилитации в томский детский центр, в том числе два раза за счет помощи Русфонда. Я всем очень признательна за это! Ребенок мой окреп, научился стоять, начал ходить, держась за руку...» →

Из письма Натальи Русаковой, мамы Вари: «Наши долгожданные тройняшки родились раньше срока, общий вес малышек составлял около двух килограммов. Два месяца девочки провели в реанимации, после еще месяц – в отделении патологии новорожденных. Врачи тогда сразу сказали: „Дети тяжелые, с ними надо много заниматься“. Так и вышло: в год Варе и ее сестренке Рите поставили диагноз „детский церебральный паралич“. Мы искали специалистов, лекарства, постоянно занимались реабилитацией...» →

Из письма Натальи Русаковой, мамы Риты: «Рита – одна из наших тройняшек. Малышки родились раньше срока, крохотные, их общий вес составлял всего два килограмма. Зрение и слух у девочек не пострадали, но Рите и ее сестренке Варе в год поставили неутешительный диагноз ДЦП. С тех пор мы активно занимаемся их реабилитацией, включая массаж, ЛФК, различные физиотерапевтические процедуры, плавание, иппотерапию. Рита уже ходит самостоятельно, но пока плохо: не наступает на пятки, стопы подворачивает внутрь...» →

Из письма Марины Дорофеевой, мамы Филиппа: «Первые подозрения, что наш ребенок особенный, отличается от других детей, возникли, когда ему было полтора года, – Филипп не выполнял простые просьбы. Однако тогда врачи уверили нас: все в порядке, мальчик еще мал, нужно просто подождать. Но ничего не менялось – Филипп не откликался на имя, не повторял за нами ни слова, ни движения, часто случались затяжные истерики. Мы отдали сына в детский сад, пытались социализировать, но ничего не получилось: с детьми наш мальчик не играл, постоянно кричал и плакал...» →

Из письма Елены Самохваловой, мамы Степы: «Физически наш сын не отличается от сверстников, вот только поведение у него особенное. Когда Степе было полтора года, нас тревожило, что он не откликался, не играл с детьми, внезапно мог стать агрессивным. Врачи назначали сыну лекарства, массаж, физиопроцедуры, занятия с логопедом и психологом, но результатов мы не замечали. В три года Степе поставили диагноз „детский аутизм“. С тех пор мы начали пробовать различные методы лечения, возили сына на иппотерапию, плавание, к психологам и дефектологам...» →

Из письма Евгении Должиковой, мамы Ули: «Еще до рождения дочки обследование выявило у нее укорочение бедренных костей. Уля родилась чуть раньше срока, отставала в росте и весе. В четыре месяца во время укрепляющего массажа произошло два перелома сразу обеих ножек со смещением. Дочка лежала в гипсе, на вытяжке. В год она начала учиться вставать у опоры и опять сломала бедро. Нас направили на генетическое обследование, и в результате врачи диагностировали у малышки несовершенный остеогенез – болезнь, которая проявляется повышенной ломкостью костей, причем в редкой и тяжелой форме...» →

Из письма Юлии Каменды, мамы Божены: «Дочка родилась недоношенной, весом меньше килограмма, перенесла кислородное голодание, кровоизлияние в мозг. Два месяца ее выхаживали в больнице, сделали операцию на глазах. К двум годам ей диагностировали эпилепсию и ДЦП. Божена развивается с задержкой, но благодаря постоянным курсам реабилитации научилась ползать, сидеть, умеет говорить и пытается ходить: может пройти без поддержки несколько шагов. Реабилитацию нам останавливать нельзя, чтобы не было отката назад...» →

Из письма Татьяны Затеевой, мамы Вадика: «Когда Вадику было восемь лет, в городском парке его укусил клещ. В больнице сыну сразу ввели иммуноглобулин. Но через две недели у него поднялась температура, началась рвота, очень сильно болели руки, а потом парализовало половину тела. Тогда стало понятно, что это клещевой энцефалит. Вадик впал в кому, неделю был в реанимации. Ему в течение нескольких месяцев вводили сильнодействующие препараты для снижения боли. После выписки он снова учился сидеть, говорить, писать. Ходить сын не мог, начались проблемы с позвоночником...» →

Из письма Надежды Соболевой, мамы Игоря: «Семь лет назад сын катался на тюбинге с горки и врезался в столб, получил тяжелую открытую черепно-мозговую травму. Состояние было критическое, Игоря экстренно прооперировали, две недели он был в коме. Когда пришел в себя, не реагировал ни на что, мог только шевелить левой рукой. Лишь через два месяца сын начал заново учиться говорить и двигаться. Игорь регулярно проходил курсы реабилитации, дважды – с помощью Русфонда, благодарю всех за это! После каждого курса ему становилось все лучше: сын научился вставать, передвигаться в ходунках, у него восстановилась речь...» →